Виктор Зинчук: Музыка начинается там, где заканчиваются слова

С. Лемешев: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели, у нас сегодня есть повод. В студии С. Лемешев и Виктор Зинчук. Здравствуйте, Виктор!

Виктор Зинчук: Здравствуйте!

С. Л.: Человек этот в представлении не нуждается. Вчера в Филармонии состоялся первый концерт. У вас еще впереди парочка, да?

В. З.: Нет, один только.

С. Л.: Каково впечатление ваше от зала, от концерта?

В. З.: Счастливая усталость! Концерт проходил два с половиной часа – это рекорд. Сейчас мы в туре, и каждый день у нас концерты. Такие переезды, думаю, не снятся нашим заграничным коллегам: от станции Тулун – Иркутск, Братск, Усть-Илимск… Мы в один день проехали тысячу километров и давали концерты. Я не понимаю, что со мной происходит. Силы есть, их много. А на концерте снисходит свыше в удесятеренном размере… Видимо, климат, край необыкновенный, замечательная публика. Когда выходишь на сцену, пропадает усталость и обо всем забываешь – потому что видишь жадные глаза, что люди любят музыку, гитару и понимают, кто на ней играет, конечно. Вчерашний концерт длился два с половиной часа!

С. Л.: Не отпускал народ вас?

В. З.: Не отпускали, конечно же! Стоя, весь зал…! Четыре или пять вещей все стояли…

С. Л.: Довели публику до экстаза?

В. З.: Можно и так сказать. Музыка – это чудесно, она начинается там, где слова заканчиваются. Объяснить это я не могу. Я не медиум, во время концерта в транс не впадаю. Но на концерте у нас звучит великая музыка: от «Лунной сонаты» Бетховена и «Капризов» Паганини до мелодий 1970-х годов. Ведь это тоже, как ни странно, классика. Например, «Токатто» Поля Мориа сейчас стало классической мелодией – не только потому что мои ровесники, которым сейчас за 30 и за 40, под эту музыку влюблялись, ходили на свидания. Сейчас эти музыку в ремиксах слушают наши дети, значит, классика перекочевала в другой век.

С. Л.: В этом часе у слушателей будет возможность познакомиться с этой вещью в исполнении Виктора Зинчука, а сейчас другой вопрос. Считаете ли вы себя организованным?

В. З.: Да, я дисциплинирован в том, что касается работы. В остальном у меня руки не оттуда растут. Вот у меня перед этими гастролями съемки были. «Кулинарный поединок», знаете? С Колей Трубачом – и я победил! Я ведь много езжу по свету и отовсюду привожу разные рецепты… Победил-то я, но обжег себе руки. Вот нож, чтобы не обрезаться, принес свой. А противнем обжегся. Но на концертах бывают чудеса – боли сейчас не чувствуется.

С. Л.: А ведь ваши руки, говорят, на какую-то сумму застрахованы?

В. З.: Были застрахованы на полмиллиона долларов. Это как признание заслуг. Но уже всё. Я хочу быть нормальным человеком.

С. Л.: Страховка кончилась или вам нечего бояться?

В. З.: Вы понимаете, я ведь даже в футбол играю!

С. Л.: А руки-то тут причём?

В. З.: Когда страхуют, составляется договор, в котором оговорены страховые случаи. Они не распространяются на занятия дельтапланеризмом, альпинизмом, дайвингом и прочие рискованные вещи. Но я к этому отношусь с юмором, и не боюсь на поле ничего. Я ломал и пальцы, и руки, и ребра, и нос, и коленку порвал. Не боюсь ни мяча, ни травм – мужчина должен себе что-то сломать.

С. Л.: Но на гитаре лучше играть десятью пальцами, чем восьмью?

В. З.: Пока играю девятью, получается.

С. Л.: А вы считаете себя человеком, добившимся успеха?

В. З.: Считаю. Через год мне уже будет 50 лет. И я всю жизнь шел к этому. Я учился: у меня, в отличие от многих коллег, высшее музыкальное образование – я с красным дипломом закончил университет культуры, буду защищаться, ученую степень получать. А вчера был аншлаг на концерте. Я успешный, счастливый, уставший.

С. Л.: А что за турне? Какие города?

В. З.: До 6 мая у нас концерты по всей России и в Прибалтике, в прошлом году тоже побывали практически везде.

С. Л.: Нашим музыкантам нельзя позавидовать – по сравнению с западными? Там всё-таки больше денег на пластинках зарабатывают…

В. З.: Можно позавидовать нашим зрителям. При нашей грабительской пиратской системе автор ничего не получает от продажи дисков. И ничего не может сделать. Зато будет много концертов – раз авторские отчисления с пластинок не идут, приходится ездить. А вот по поводу mp3. Надо сказать, что на многих сайтах я в десятке самых популярных скачиваний. И это приятно, это значит, делаю правильную музыку, и меня любят. И на концертах, когда видишь восторженные глаза, в этом еще раз убеждаешься.

С. Л.: Давайте точки расставим над вашими музыкальными приоритетами. Классическую музыку слушаете?

В. З.: Ну всё, что звучит на моих концертах, мне и нравится – все лучшие образцы последних трех столетий. Не только Бах, Бетховен, «Полонез» Огинского – и музыка кельтская даже. Ведь это богатейший интереснейший пласт культуры, кстати, очень близкий к древней славянской музыке. Не той, что сегодня изображают – на трёх аккордах и матом. Настоящей русской, исконной.

С. Л.: Как вы к этому пришли? Вы же были рокером, играли в рок-группах…

В. З.: Поэтому в моих обработках вы услышите электрогитару, рок-звучание своего рода. Были у меня разные периоды в жизни, как у любого композитора. Переосмысливается многое. Бывает, сверху что-то говорит: «Ты должен сыграть это произведение». Чувствуешь какую-то миссию.

С. Л.: А что должно быть в произведении, чтобы вы сказали «Всё, ребята, сегодня играем эту вещь»?

В. З.: Оно должно проникнуть, заставить перевернуться, мурашки должны пойти по коже. Я долго и скрупулезно выбираю мелодии – у меня каждый диск три года готовится. Ведь чтобы сыграть какое-то произведение, нужно его выучивать месяцами. Музыканты знают: порой требуется полгода, чтобы хорошо сыграть что-то на экзамене. Это сложно, но мне дается легко. Я пропускаю это через себя и выступаю в соавторстве. Недавно я стал Заслуженным артистом РФ…

С. Л.: Я вас поздравляю!

В. З.: Спасибо! И с тех пор к нам такое повышенное внимание. В частности, мы были приглашены на саммит «Большой восьмерки» с Санкт-Петербург, где выступали перед президентами. И там я играл композицию, вариацию на славянскую тему. Когда-то услышал мелодию и ее дописал… Можно послушать, кстати.

С. Л.: Послушаем сейчас. А вам не кажется, Виктор, что молодая аудитория, которая ходит на поп- и рок-концерты, не понимает классику, не любит ее?

В. З.: Та молодая аудитория, которая ходит на мои концерты, всё понимает. Просят сыграть и Шуберта, и Моцарта…

С. Л.: Видите, хотят услышать классику в обработке, с барабанами и гитарными рифами. Неужели огрубел народ?

В. З.: Не огрубел, просто ритмика и динамика жизни другая. Композиции сейчас должны длиться две – три минуты, хотя на своих концертах я могу и пять, и шесть минут играть одну вещь. Главное, чтобы было интересно. А что касается обработки… Вы знаете, в XIX веке человечеству был открыт Иоганн Себастьян Бах. Ведь для современников его не было как композитора. Знали как прекрасного органиста и душевного человека, который всех пивом угощал. И в XIX веке считалось хорошим тоном обрабатывать произведения Баха, выступать в соавторстве: Бах – Марчелло, Бах – Бузони. Такое позволяю себе делать и я. Но это только кажется, что легко. Очень важно здесь тактично подойти. Если в Бахе есть экспрессия – а он же всегда стремился к сильным краскам, объединял два оркестра. И меня хард-роковыми выходят его «Токатта и фуга ре-минор». Другие же его композиции я играю на акустической гитаре – это когда лирика нужна.

С. Л.: А какие современные композиции могут стать классикой через 50 лет?

В. З.: Это покажет время. Мы же выступаем и на дискотеках тоже: гитару интересно пробовать во всех стилях, она прекрасно ложится на эти ритмы. И сегодняшняя молодежь слушает песни Юрия Антонова – в ремиксах, но слушает. Значит, он выжил и перешел в другое столетие.

С. Л.: Итак, послушаем «Вариации на славянские темы». Звучит композиция

С. Л.: Отойдем от музыкальных тем. Помните, Высоцкий пел: «Я не люблю, когда мне лезут в душу». Так вот, в душу обычно лезут психоаналитики, журналисты и милиционеры. Вы обращаетесь к психоаналитикам?

В. З.: Нет, хотя в попытках анализа себя я прочел немало книг. Современный человек должен быть знаком с основами позитивной психологии, знать, что он собой представляет.

С. Л.: Бывают творческие кризисы?

В. З.: Нет, сейчас нет. У меня большой потенциал, и образование дает многое. Есть только страдание оттого, что нет возможности реализовать всё. Записать диск – это очень дорого, порой же и времени на это не хватает. Музыка не терпит половинчатого отношения: нужно или по гастролям ездить, или над альбомом работать – с определенным настроением. А настроения может и не быть, особенно, если в пробку попадешь – у нас в Москве страшные пробки – приходится запись останавливать до завтра. Кстати, я пишусь в «Театре на Таганке». Неспроста вы тут Высоцкого вспомнили, выходит.

С. Л.: Ну а с милицией приходится сталкиваться?

В. З.: Да я уж не помню. Гаишники вот узнают, даже потрогать просят. (смеется) Хотя, бывало, платил им штрафы, когда нарушал чего-то. Как правило, за превышение скорости наказывают, хотя я стараюсь вести себя на дороге цивилизованно У меня большой джип, в котором я слушаю музыку, и это меня умиротворяет, поэтому не нервничаю и не завожусь. Могу еще сказать, как к журналистам отношусь. Я теперь ваш коллега, потому что получил предложение от «Радио России» вести авторскую программу. И я согласился, потому что всегда считал: незаслуженно мало инструментальная музыка звучит у нас в эфире. Вот и буду работать над этим: рассказывать разные случаи из жизни композиторов, вместе с вами слушать их музыку.

С. Л.: А я вот читал, что сложные отношения у вас с журналистами.

В. З.: Есть разные корреспонденты. Есть опытные, нормальные люди, которым можно доверять. А есть огромное количество «жёлтых» изданий, в которых корреспондентами являются мальчишки и девчонки, приехавшие в Москву откуда-то. Как Отар Кушанашвили о себе рассказывал: «Я приехал в Москву и за 20 долларов о любом мог написать всё, что потребуют». Это отвратительно! Слава Богу, у нас народ умный и умеет читать между строк. Газеты пожелтели, и я, откровенно говоря, их просто не читаю – и стараюсь не общаться с корреспондентами. Бывает, что тебе приписывают слова, которых ты не говорил, пытаясь поссорить с коллегами или еще зачем-то. Ну а что сделать? Переживаю, но плюю на это.

С. Л.: А вы агрессивный человек? Ведь музыку играете довольно жесткую.

В. З.: Моя агрессия ограничивается, как правило, футбольным полем. Хотя бывает. Особенно, когда я вижу, как организаторы концертов получили очень хорошие деньги, но не сделали ничего, чтобы слушателю было комфортно: звук не подготовили должным образом, например. Вот такой непрофессионализм выводит из себя. Приходится повышать голос, тратить нервы. А в остальном я спокоен и миролюбив.

С. Л.: Есть мнение, что друзья остаются в детстве, а во взрослой жизни есть только хорошие знакомые. Вы согласны с таким утверждением?

В. З.: Всё зависит от вас. Если вы сказали себе, что найти друзей уже нельзя, так и будет. А я – открытый человек, и друзей у меня много. Я на концертах умею раскрываться, и чувствую, что к концу его все в зале становятся моими друзьями. Потому что мы вместе любим эту музыку. И я вижу, как глаза у людей изменяются. Не могу сказать, что эти люди – мои враги, именно друзья. А уж близких друзей, с которыми мы постоянно общаемся, немного. С другой стороны, вопреки расхожему мнению, что в шоу-бизнесе все готовы друг другу нож в спину воткнуть, врагов тоже нет. Нормально все общаемся, играем в футбол – от Боярского до Пьера Нарцисса.

С. Л.: Я, кстати, в жёлтой прессе читал, что вы пережили клиническую смерть. Теперь верите в жизнь после смерти?

В. З.: Да, верю. Мне было плохо. Я видел какие-то огни, дверь впереди. Но вдруг всё остановилось, и я помчался обратно. Взрыв – и всё в цвете! Надо мной врачи, искусственное дыхание делают, электрошок… Безусловно верю, что есть жизнь после смерти. Да и любая религия это подтверждает.

С. Л.: А вы не буддист случаем?

В. З.: Нет, не буддист, но ко всем конфессиям отношусь хорошо. Да и к людям всем хорошо отношусь, ведь внешность – это оболочка, а внутри все мы хорошие.

С. Л.: А прекрасная цель, ради которой вы могли бы умереть, есть у вас?

В. З.: Безусловно, ведь я же играю на гитаре, пропагандирую этот инструмент. Я счастливый человек. Буду продолжать этим заниматься, пока жив. До новых встреч на концертах, пусть у вас все будет хорошо!