Елена Образцова и Дмитрий Бозин: Желаем всем найти себя в своей работе

А.В.: Театр Виктюка, наверное, самый гастролирующий театр... Цыгане, цыгане... Сколько это будет продолжаться?

Д.Б.: До бесконечности. Здания театров я уже только узнаю: я здесь был...

Е.О.: А я уже даже не узнаю.

А.В.: Елена Васильевна, банальный вопрос, но вся пресса гудит о том, что Образцова сменила имидж...Ушла она из Большого, не ушла...

Д.Б.: Не дождетесь...

Е.О.: Нет, нет, не ушла. Я в Большом театре, я в .Метрополитен., я в .Ля Скала., я Парижской опере и везде пою, во всех странах мира, и даю мастер-класс.

А.В.: У Вас есть такая книжка, в которой Вы помечаете свои выступления?

Е.О.: Обязательно. У меня есть такой календарь, в котором все расписано на несколько лет вперед. Я пока востребована. Пою и оперы, и концерты, и еще и в театре Романа Виктюка выступаю.

А.В.: А Вы дисциплинированы в этом плане?

Е.О.: Очень. Я самая дисциплинированная артистка в этом плане. Мне так кажется.

А.В.: Елена Васильевна, что такое должно было случиться, чтобы примадонна с мировым именем, .раб оперы., как Вы сами однажды признались, вдруг такой крутой вираж, с головой окунулась в драматургию?

Е.О.: Бозин, давай рассказывай...

Д.Б.: На самом деле совершеннейшая случайность. Елену Васильевну пригласили на спектакль .Саломея.. Она руками-ногами отбивалась, потому что за театром Романа Виктюка ходит вся крамольная слава, какая только может быть у него, какой-то сумасшедший шлейф. И все-таки, благодаря одному хорошему человечку, Елена Васильевна оказалась в зрительном зале. А шла .Саломея....

Е.О.: Саломея играл Дима Бозин...

Д.Б.: А спектакль, действительно, хороший. Елена Васильевна - натура чувственная. Она пришла за кулисы, за нашу чувственность тоже поблагодарить. И через буквально два месяца мы уже начали вместе работать.

А.В.: Вот по поводу .поблагодарить.. Вычитала где-то, что Елена Васильевна как бы вообще не ходит в гримерку благодарить актеров. Исключением стали Алиса Фрейндлих, если не ошибаюсь, и Дмитрий Бозин.

Е.О.: Все правильно.

А.В.: Дима, ты то запомнил этот момент? Как все происходило?

Д.Б.: Не запомнить его было невозможно, потому что в этот момент у всех был шок, короткий, но очень запоминающийся. У всех абсолютно. Елена Васильевна вместе со словами благодарности надела на мою щуплую грудь необыкновенной красоты камень. Все вздрогнули от этого. Я ошалел просто. Алиса Фрейндлих, женщина очень тактичная, поняла, что напряжение это надо снять как-то. Она сняла с брюк пояс, и, придерживая брюки рукой, подарила мне этот пояс. Она замечательная женщина и дала таким поступком понять всем: поймите, люди просто дарят друг другу что-то...

А.В.: Откройте еще один секрет: каков вкус у конька с именем Елены Образцовой.

Е.О.: Вкус его такой замечательный как у вина. У меня же вина еще есть замечательные грузинские .Елена Образцова.. Они в одно время почти появились. Вина, действительно, замечательные.

А.В.: Можно покупать смело?

Е.О.: Абсолютно. От них не болит голова.

А.В.: Елена Васильевна, не знаю, что Дима ответит по поводу, ощущает ли он себя рабом искусства, но Вы об этом говорите. Когда Вы это поняли, и .быть рабом искусства для Вас бремя или счастье все же?

Е.О.: Счастье, счастье. Я желаю всем людям найти себя в своей работе. Не важно какая это работа, но если ты идешь утром со счастьем на работу, это самое главное в нашей жизни. После третьего курса консерватории меня взяли в .Большой театр. и мне надо было входить в репертуар Большого театра, мне надо было сдавать экзамены экстерном в консерваторию и надо было учить партии на всех языках, потому что у меня сразу пошли контракты с Западом и надо было войти в камерную музыка. И как началось все это с третьего курса консерватории, так оно до сих пор и продолжается. Боженька меня и наградил этим, и наказал, потому что когда я заканчивала 10 класс, я сказала себе, что выберу специальность, где не надо ничего учить. Так до самой старости все и учу (смеется).

Д.Б.: А я сначала долго в институте думал, что буду рабом театрального искусства и по этому поводу хотел уйти, потому что никакого рабства не приемлю А тут вдруг выяснилось в разговоре с близким человеком, который спросил, что для меня важнее - театр или любовь, что от выбора .театр. я заболел. Мне было очень больно. И я понял, что я жрец такого замечательного чувства как любовь, я учусь. В моем возрасте жрец лишь пока на учебе у любви. Но я учусь. Этому и служу. А театр - это лишь путь. Если ты на сцене хорошо чувствуешь и работаешь. То и люди к тебе приходят. И любить понравившихся в жизни тебе людей тогда проще.

А.В.: Зрители в этом случае - они больше любят героя или актера?

Д.Б.: Зрители любят героя, актер им нафиг не нужен. Все мои герои живут во мне. И это одна большая жизнь, и это часть меня же на сегодняшний вечер. Но это все я.

А.В.: Драматургия и опера - два огромных пласта. Путь в оперу определяет что: вокальные данные? Как приходит определение, что ты создан для оперы?

Е.О.: Опера - это наваждение. Мне кажется, я родилась с оперой. Я никогда в жизни не спрашивала себя, чем мне надо заниматься. Я знала, что я буду оперной певицей. Вот и все. Все во мне.

А.В.: Опера - вершина жанра? Далее - оперетта и т.п.

Е.О.: Каждый, добившийся высот в своем жанре, может считать, что этот жанр - вершина.

Д.Б.: Елена Васильевна, всю жизнь занимаясь оперой, последние три года вдруг стала слушать джаз. Я просто уверен, что когда теперь речь идет о Нине Симон, Билли Холлидей, Елена Васильевна скажет, что это великие певицы.

Е.О.: Безусловно. И я хочу сказать, мы сейчас с Димой готовим, и такая есть еще Луцца... Мы втроем будем петь концерт джазовой музыки. Курт Вайл был, видимо, виновником, что я влюбилась в джаз.

Д.Б.: А я начал с джаза. Отец говорил, что меня укачивали под негритянские молитвы. Я засыпал под это. С детства этим жил. Затем музыка для меня перестала иметь какие-то жанровые ограничения. Люблю ли я музыку? Я люблю музыкантов, потому что даже музыка самых великих композиторов в исполнении плохих музыкантов - не будет музыкой. Я люблю людей, которые делают это хорошо.

А.В.: Елена Васильевна, у вас был опыт режиссерской работы. И теперь Вы работаете с Виктюком, а это режиссер как бы не простой...

Е.О.: Вы знаете, я столько лет работаю с режиссерами и с очень непростыми людьми встречалась, и с бездарными. И с очень талантливыми. Но работаю с Виктюком, потому что это очень талантливый человек. Это очень чувственный человек, который рассказывает о людских чувствах. Даже не рассказывает, а который живет в этих чувствах. И заставляет нас жить в этих чувствах. И это очень сложный человек, с другой стороны. Но когда выходит его пьеса, мы свободны от его сложностей. Получается все лаконично и очень естественно. Мы на сцене не играем, мы живем. И это замечательно.

А.В.: В связи с этим: правда ли что Роман Виктюк, чрезвычайно строгий при постановке спектакля на первых порах, затем отпускает актеров в свободное плавание?

Д.Б.: Только после премьеры. Плыви в любую сторону, потому что он тебе верит. Раз он с тобою спектакль выпустил, значит он тебе верит.

Е.О.: Потому что он в тебя вложил столько, что выложить все обратно невозможно.

А.В.: Елена Васильевна, в самые быть может трудные минуты жизни Вы начали писать стихи, строчки и поныне приходят к Вам? Или это ушло.

Е.О.: Нет, нет. Это не ушло. Но я совсем недавно узнала. Что и Дима пишет стихи...

А.В.: Как много у вас общего...

Е.О.: Да, это правда. Я вообще считаю, что ничего в жизни не бывает случайного. Каждая встреча предначертана. Только какие-то встречи мы прозевываем на своем пути. А Бог дарует нам замечательных людей. Дима как-то начал читать стихи и такие дивные, что я теперь уже при нем свои читать не решаюсь. Но писать - пишу. Но теперь даже Диме не показываю.

Д.Б.: Это шутка. Они очень личные. Но дело в том, что актеры такие странные существа, что даже самые личные строки они выносят наружу. И чем более эти строки личные, тем чаще на поверку выносятся. А в смысле предначертанности, я тоже в это верю. В этом плане мы фаталисты.

А.В.: Актеры - народ достаточно суеверный. Как Вы настраиваетесь на спектакль, чтобы не сесть не в тот поезд сегодня вечером?

Д.Б.: Сесть не в тот поезд я не боюсь. Если я страшно опаздываю, это на самом деле - хороший знак тоже. А перед спектаклем - обо всем забыть, обо всем.

Е.О.: Абсолютная пустота.

А.В.: И в душе тоже, Елена Васильевна?

Е.О.: Вы знаете, я заметила, когда встречаю Диму перед спектаклем - он совершенно чужой. И я чужая. Чужие глаза. Никаких мыслей. А потом встречаемся на сцене, и начинается жизнь.

Д.Б.: До простого: мы смотрим в небо. Небо же пустое. А с другой стороны - это воздух, звезды, бездонность.

А.В.: Елена Васильевна, мне кажется у всех питерцев просто патологическое обожание к собственному городу. Правда ли, что Вы стремитесь все свои премьеры, когда получается, проводить в Санкт-Петербурге?

Е.О.: Это правда. Во всяком все свои концертные программы я сначала возила туда. Я там очень люблю выступать, потому что это мой город, в котором я родилась и выросла, в котором получила образование, который напоил меня своей красотой, своей необычайной чувствительностью. Я отдаю этому городу и сердце, и чувства, и любовь. Петербург очень важен в моей жизни.

Д.Б.: Я родился в Киргизии, вырос в Сибири, учился в Москве. И только когда я с родителями приехал в Питер, я понял: все, что я там накопал себе внутри... можно двери открыть... Этот город, такой он , все это примет.

А.В.: Поскольку Елена Васильевна честно признается, что ее частенько выручали шпаргалки, и не только во время учебы, но на сцене, напишите вашу шпаргалку молодым актерам, пожалуйста.

Е.О.: Я бы написала, что если есть в сердце излишки любви - отдайте их. А если в сердце пусто, то и не надо выходить на сцену. А вообще, можно написать только одно слово - любовь.

Д.Б.: А я бы такую шпаргалку наклеил себе на лоб с внутренней стороны.