Раиса Рязанова и Анжелика Вольская: Взрослый зритель должен стать ребенком

Марина Александрова: Добрый день. Мы приветствуем слушателей радио "Кузбасс FM". За режиссёрским пультом Юрий Чивкин, а место ведущего заняла Марина Александрова. Хотя сегодня на этом месте должен быть, как я думаю, мужчина. По крайней мере, Александр Винокуров – поскольку в студии гостьи, очень очаровательные гостьи, которым следует говорить комплименты. Но Александра нет, он в командировке, и мы устроим маленький девичник. Я представляю вам народную артистку России Раису Рязанову и актрису Анжелику Вольскую. Добрый день. Мы рады, что вы здесь.

Анжелика Вольская: Здравствуйте.

Раиса Рязанова: Добрый день.

М.А.: Среди мужчин бытует мнение, что когда женщины собираются на "междусобойчик", то непременно ведут разговоры о них или о детях, а мы начнём с автомобилей. (смеются) Раиса Ивановна, всем известно, что мужчины к машине относятся как к любовнице – очень трепетно и нежно – а какие отношение складываются с автомобилем у женщины?

Р.Р.: Вы знаете, наверное, сначала очень доверительные. И если бы это было живое существо, то я бы потребовала от автомобиля ответственности побольше, какой-то безопасности побольше. Чтобы она щадила, чтобы она понимала, что за рулём не мужчина, который всё понимает, разбирается в технике. Я же знаю чётко только, где руль и четыре колеса.

М.А.: Требования у вас прямо как мужчине – ответственность, безопасность.

Р.Р.: А как же! Конечно! И если мужчины думают, что когда женщины собираются вместе и разговаривают про них, то я скажу, что ничего подобного. Что у нас своих тем нет? Нам не о чем поговорить, что ли? И возвращаясь к теме автомобилей… Когда были сильные морозы, и машина не завелась, а мне надо было срочно ехать, то я так обиделась…, вытащила аккумулятор, поставила дома и никак обратно поставить не могу, потому что не знаю где "плюс", а где "минус".

М.А.: А я читала, что вы ас. Вы даже в каких-то соревнованиях побеждали.

Р.Р.: (Смеётся) Да-да. Я не ас, я "У двАс". Я была победителем в 2003-2004 год – я "Автоледи". Ну, в смысле, победитель – я вошла в первую шестёрку. Я считаю себя победителем, потому что со мной соревновались девчонки совсем маленькие, в смысле, молоденькие, им опыта не хватает, а азарта много. Они думают, что чем глубже педаль, то быстрее едешь. Ничего подобного! С опытом приходят какие-то хитрости, которые знает только твоя машина и ты, больше никто. Было сложно ещё и потому, что соревнования были на льду, а по льду я никогда не ездила. Но согласие дала. Не подумав. А потом уже отступать было некуда.

М.А.: Страшно, не страшно, а куда деваться. Анжелика, а вы машину водите?

А.В.: Я вожу, но я боюсь. Когда встречная машина на меня летит, я бросаю руль и закрываюсь. Поэтому мне муж говорит, что никогда не пустит за руль. Поэтому я хочу купить "убитый" «Хаммер» и добить его. Мне очень нравится такая машина. Она очень большая и, может быть, безобразно выглядит, но мне кажется, что в ней я могу чувствовать себя уверенно, что там со мной ничего не случится. Хотя мои друзья, когда я приезжала в гости к маме, дали мне поводить «Хаммер», и я в кювет зарулила. Но не поцарапала!

М.А.: Вам надо у Раисы Ивановны брать уроки, пока такая возможность есть.

А.В.: Некогда. Мы встречаемся только на спектаклях. У Раисы Ивановны свои проекты, а у меня свои. Мы редко встречаемся.

М.А.: Я одна среди вас не "рулевая". Мы порой во главу угла ставим свою профессиональную деятельность. И хорошо, что она нам нравиться, что она любимая. Но не всегда умом доходим до того, что в нашей жизни важнее: та профессия, которую выбрали или наши увлечения. Анжелика, насколько серьёзно вы относитесь к живописи? Вы же пишите пейзажи, пишите портреты.

А.В.: Уже нет. Уже давно не пишу.

М.А.: Это жалко.

А.В.: Очень жалко. Раньше у меня было больше свободного времени, и поскольку я занималась сыном, то мы уходили куда-нибудь в лес… Выходили в лес не потому что надо было рисовать, а он у меня плохо ел, и мне посоветовали с ним ходить в лес. Там он у меня съедал всё. А я в это в время рисовала. Это было увлекательно. Очень жалею, что у меня нет времени сейчас. Очень это люблю. Может быть… Может быть на пенсию выйду и опять порисую (смеётся) .

М.А.: Все так говорим, что когда выйдем на пенсию, то займёмся своим любимым делом. А портреты писали с близких, друзей?

А.В.: Нет. Они у меня сами как-то всплывали. Одно время муж очень сильно ревновал к актёру Киану Ривзу. Он считал, что то мой любимый актёр и я в него влюблена. Вовсе нет. Просто когда я была маленькая и читала «Маугли», то мне почему-то представилось лицо этого мальчика именно таким. Когда я увидела актёра Киану Ривза, я показала мужу несколько портретов и сказала, что нарисовала их ещё в юности. Он не поверил и сказал, что это мой любимый артист. Нет. Просто образы как-то выдумывались. У меня был образ, который был похож на Олега Янковского. Забавно. Очень был похож. А я их ведь как вижу: на полу бывает клякса какая-то, а я вижу лицо и быстро бегу зарисовываю и получаются всякие разные картины. Или в рисунке и помятости ковра увижу какую-нибудь смешную мышку. Забавно.

М.А.: Вам надо после спектакля Раису Ивановну за руль, вместе на пленэр.

Р.Р.: (вздыхая) Да. На природу.

А.В.: Нет, так не получится никогда.

М.А.: Вы пейте чай.

А.В.: Спасибо.

М.А.: Не знаю, насколько правдива следующая история, но я читала, что Анжелика ещё увлекается фотографией птиц.

А.В.: Вы знаете, это всё неправда. Я, в принципе, увлекалась фотографией, любила это очень. В принципе. Но когда я попала в проект «Женщины Москвы» в 2003 или 2004 году, и девушка, которая составляла резюме, сказала, что резюме как-то всё просто. И она почему-то решила соригинальничать и написала, что я увлекаюсь живописью и фотографирую птиц. Почему? А любимое блюдо указала «камберры». Я потом неё спросила: "А что такое «камберры»?" А она ответила, что не знает. Ей слово понравилось.

М.А.: Вот по радио что сказали, то люди и услышали. Выясняется, что много придуманного. Раиса Ивановна, вам доводилось председательствовать в детском жюри на кинофестивале.

Р.Р.: Было такое.

М.А.: Очень интересно узнать, что ценит молодой зритель, кроме захватывающих спецэффектов, в чём они видят ценность кино, и насколько взгляды детского жюри с взрослым сходятся или расходятся?

Р.Р.: У взрослых, как мене кажется, естественно, своё взрослое восприятие и у них, скорее профессиональное восприятие: вот они смотрят кадр, вот они смотрят на освещение, смотрят ракурс. А дети смотрят на кадр и видят там то, что видят. Понимаете? Они, может быть, не видят нюансов, но если то, что они видят, отвечает их сиюминутному настроению, и они понимают для чего это, то тогда они говорят, что оператор «здоровский». Я употребляю это слово, потому что дети так оценивали. А потом важно ребёнка правильно направить. Что заставить посмотреть? На что обратить внимание? Понимаете, да? Тогда ты задаёшь ему тему. Обязательно под настроение ребёнка. Обязательно! И он отвечает, греет его эта тема или не греет. Интересно ему или не интересно. Попадают ли они по времени, по возрасту с героем, который на экране. В унисон они живут в этой картине или на экране свои проблемы, а у зрителя свои. Должно быть нечто такое стержневое, что их объединяет в этой картине. Тогда мы способны обсуждать фильм: говорить «нравится или не нравится»; нужен фильм или не нужен в это время; для какого возраста он более смотрибельный, а для какого менее. Это всё от взрослых зависит. Но надо чтобы взрослый на этот момент становился ребёнком. Всё-таки ребёнком. Потому что когда мы в первый раз сели обсуждать, и я за столом сидела как мэтр, а они, кто на полу, потому что стульев не хватило, кто на подоконнике, и руки поднимали, чтобы вопрос задать, то я поняла, что так дело не пойдёт. Тогда мы все сели на пол, и… кто кого переорёт! Вот, натурально, кто кого переорёт! Я единственно, что сказала, что ор не должен быть радио ора. Всё с аргументами. Если тебе не нравится, то говори почему. Не нравится не потому, что просто не нравится, а попробуй убедить меня, потому что я буду сейчас высказывать свою точку зрения. А нас тридцать человек. И тридцать точек зрения. А вдруг твоя единственно верная? После этого они знаете, как рты пораскрывали? Я их еле угомонила. Но в итоге мы всё-таки пришли к единому мнению. Хотя я умом-то понимала, что надо на эту картину внимания обратить, а они стояли на своём. Думаю, ну, значит, они правы.

М.А.: Уступали?

Р.Р.: Да, конечно! В каких-то вещах, конечно. Дети тогда не будут верить в это жюри. Туда же не абы кого набирают. Дети сначала пишут какие-то свои работы. Они право быть в жюри завоёвывают. Но я не призываю, что нужно скатиться до детского уровня восприятия. Их надо немножечко подтаскивать до себя, но доверять им надо.

М.А.: И при этом иметь какой-то свой опосредованный взгляд.

Р.Р.: Обязательно. А.М.: Все фестивали, эта возможность высказаться детскому жюри, показывают, чего ждут дети и что дают взрослые.

Р.Р.: Да. И более того, там её знаете, что хорошо, когда объявляют итоги фестиваля, когда говорят, что жюри присудило первое место такой-то картине – зал же орёт, встаёт. Так он согласен. Понимаете? Значит, сидишь и понимаешь, что это место этой картине было правильное. Потому что и зритель в зале согласен, и жюри. А жюри как ведущий, а зритель, как ведомый. Но они в едином строю. Они поют одну песню. Они кричат в один голос.

М.А.: Вот Анжелика тяготеет к классике, как в литературе, так и в музыке. И у неё сын и у вас сын. У каждого поколения свои интересы. А имеет ли смысл подсовывать как-то тайком классическую музыку, классическую литературу? Или пусть дети растут на том, на чём растут, а потом выбирают?

А.В.: Мне кажется, что надо "подсовывать". Мой Андрюшка часто сопротивляется и немного подсмеивается надо мной, что я не понимаю рэп-культуру и все эти негритянские веяния, но когда в машине или где-то ещё диск Моцарта играет, то я его подначиваю, что он не знает этого автора и не может его отличить по музыке от других. И я вижу, что его это как-то задевает. И он бывает очень рад, когда я ему "подсовываю" и фильмы классические, и литературу. Он недавно прочитал Селинжера. У него первое время не шла эта книга. Теперь он настолько в восторге и говорит, что благодарен мне за то, что я ему не только "подсовываю", но и, как бы, заставляю прочитать. Поэтому я считаю, что мягко, но нужно советовать, направлять. Дети потом очень благодарны. Я вот очень благодарна, что в своё время папа мне "подсунул" Гоголя. Где-то в 12 лет я прочитала всего Гоголя, который только был. И сейчас я этим ужасно горжусь.

М.А.: А у Раисы Ивановны уже второй этап – она "подсовывает" классику внуку. А у внука, наверное, вообще другие интересы.

Р.Р.: Там такие интересы, что я бы даже сказала, что никаких интересов.

М.А.: Теперь, наверное, он уже вас воспитывает?

Р.Р.: Конечно. Если какая-то вдруг дискуссия, то он мне: «Так, бабуля, ты в этом ничего не понимаешь». Когда я понимаю, что сильна в этом и могу его убедить… Но там убедить так сразу невозможно, потому что когда начинается какой-то серьёзный разговор с той стороны, тут же слёзы, обиды, что его не понимают. И всё.

М.А.: А он вам "подсовывает" какие-то фильмы, свою музыку?

Р.Р.: Нет. Мы с ним, правда, не так часто встречаемся, потому что живёт у другой бабушки. Смешной такой. Ему было 12 лет… время уже спать, а летом дело было, время часов двенадцать доходит. И вот он зовёт меня и спрашивает: «Ты меня любишь?». Я говорю: «Конечно, люблю». А он мне: «Тогда пойдём гулять». В двенадцатом часу ночи! А я говорю: «А пойдём». И вот мы одеваемся, берём собачку и идём гулять около дома. Выходим на крыльцо, и он начинает мне о своём рассказывать. Потому что там дома они постоянно вместе, и если он начинает что-то рассказывать, то всегда находятся отговорки, что поздно, что некогда, что в другой раз. А на мне он отрывается, что называется. Вот он выходит и говорит: «Ну, вот». И начинается… Он достиг какого-то уровня в какой-то компьютерной игре и перешёл его. Он мне рассказывает как это сделал, с кем сражался. Я ему: «Андрюша, ты мне лучше про книжечку какую-нибудь расскажи, про Буратино». А он: «Бабуля, ну, что ты как ребёнок! Я тебе серьёзно». Я говорю: «Серьёзно? Ты вот с этими уровнями ко мне серьёзно?». Но я даю ему высказаться. А иду и где-нибудь поддакиваю. Ну, уж ему тогда совсем хорошо.

А.В.: А вы компьютером пользоваться умеете?

Р.Р.: Я? Да! «Вкл.» и «Выкл.». Это я умею! (Смеётся).

М.А.: Надо брать уроки у внука.

Р.Р.: Да, но он сидит и говорит: «Ну, смотри, вот… бла-бла-бла-бла…» Он говорит на непонятном мне языке.

М.А.: И ещё очень быстро.

Р.Р.: Очень быстро. Я его прошу: «Ты мне на пальцах всё покажи». А он: «Да ну, бабуля». Нет, это не учитель.

М.А.: А бабуля научила внука ездить за рулём?

Р.Р.: Он когда хотел, то был ещё маленький и ножки ещё не доставали до педалей. Я говорю: «Андрюша, я тебе обещаю, что обязательно тебя научу». Сейчас, когда он уже говорит: «Ну, что? Ножки-то уже достают. Когда начнём?» Я говорю: «Андрюш, вот я сейчас снимаюсь, мне некогда». «Ну, конечно, до меня тебе дела нет», – начинаются все упрёки, все претензии. Я говорю: «Чуть попозже». «Ну, ладно. Я буду ждать», – он мне говорит. И я утираюсь. А в душе у меня есть мечта его научить.

М.А.: Мы выбираем, но чаще выбирают нас. Я ещё один момент хотела затронуть: какие чувства (может быть, это как студент на экзамене, или это просто рабочий момент, или это буря эмоций) вы испытываете на кинопробах? Насколько это сложно для актёра эмоционально? (Раиса Ивановна берёт пирожное)

А.В.: Вы хотите сейчас пирожное поесть, пока я буду отвечать? (смеются)

Р.Р.: Я не знаю. С некоторых пор меня уже не вызывают на пробы. Так называемые «кастинги».

А.В.: Просто уже утверждают.

Р.Р.: Да, приглашают конкретно. Но иногда говорят: «Раиса Ивановна, нам просто надо показать продюсерам лицо». «А как они артистку берут, если её не знают?», – я спрашиваю. «Но мы-то хотим, чтобы вы были, а продюсер вас не знает», – говорят. Я говорю: «Он что, не видел «Москва слезам не верит»?». А они: «Раиса Ивановна, вы учтите, что это 25 лет назад было». Я это понимаю и иду на какие-то уступки.

М.А.: Есть червячок внутри?

Р.Р.: Червячок… Уже такое настроение: вы, ребята, хотели – получите!

М.А.: Перерастает в рабочее состояние.

Р.Р.: Скорее перерастает в рабочее состояние, чем в трепет перед тем, возьмут или не возьмут. А за этим же в наше время многое стоит – это заработок, это занятость, это семья, это ребёнок. Это такая бесконечная цепочка, зависящая от слова «кастинг». Он для тебя открыт или он для тебя закрыт. Для молодёжи – да. А мы постарше уже. Уже немного по-другому.

А.В.: Я знаю, есть актёры, которые любят ходить на пробы. Вот Толик Пашинин. Я же терпеть не могу ходить на пробы. И когда меня уже утвердили и говорят, что для меня есть работа, то я очень благодарна режиссёру, что он в меня поверил, и что он считает, что я смогу это сделать.

М.А.: Потом начинаются длительная работа с режиссёром. Чувство зависимости от режиссёра с возрастом, с опытом меняется или нет? Или разница только в личностном восприятии, в характерах режиссёра и актёра? Или это извечное состояние режиссёра и актёра – чувство зависимости актёра от режиссёра? Диктат какой-то, я не знаю. Или всё зависит от личности?

А.В.: Многое и от личности зависит тоже. Из-за того, что сейчас снимается много сериалов, получается так, что ты приходишь, а у режиссёра сложилась картинка. Он уже знает, что он от тебя хочет. И я, как человек исполнительный, если я вижу, что он человек умный, талантливый, он мне ставит задачу, и я её исполняю. Но иногда бывает так, что у тебя есть какие-то свои идеи, ты обсуждаешь их с режиссёром, и режиссёр всегда принимает с благодарностью какие-то предложения. Конфликтов у меня не было.

М.А.: Неблагодарное дело – пересказывать сюжет, но давайте пригласим зрителя. Вот, несколько, буквально, слов о той работе, которую вы привезли в Кемерово.

А.В.: Раиса Ивановна, теперь я пирожное поем. (Смеются)

Р.Р.: Я не попала на читку, я попала в спектакль, когда ребята уже были на сцене. Поэтому мне надо было выучить слова и попасть в то настроение режиссёра, с которым он каждый раз приходил, нами заправлял, как хотел, двигал нас туда-сюда, и мы, естественно, подчинялись. А вот сейчас у нас будет четыре дня подряд спектакль – это, конечно, роскошь необыкновенная. Собираемся же мы не так часто – это всё-таки антреприза и у каждого, как Лика сказала, свои проекты. Отыграли, каких-то больших срывов не было – и хорошо. Выдохнули и всё. Сейчас будет возможность каждому проследить свою роль. Мы знаем реакцию зрителя в нужных местах, но хочется как-то к ней "подъехать", чтобы, не нажимая, вызвать эту же реакцию. Я не думаю, что Кемерово слишком театральный город, где зритель сидит и все нюансы понимает.

М.А.: Голодный зритель.

Р.Р.: Во-о-от! Поэтому, тут, чем ярче, тем веселее, скажем так. Хочется, чтобы спектакль прошёл просто в хорошем настроении. Ведь зритель приходит на нас посмотреть, где-то улыбнуться, где-то посмеяться. Ну. И ради бога. Пусть и улыбается, и смеётся, и отдыхает, и как ему нравится себя ведёт. Чтобы потом был вздох радости, и зритель остался доволен, что он попал на спектакль, увидел любимых актёров, отдохнул и с лёгким сердцем пошёл домой. Не с осуждением, а с удовольствием.

А.В.: А мы по аплодисментам иногда чувствуем, как уходит зритель.

М.А.: Я надеюсь, все сегодня получат удовольствие – и вы на сцене, и зрители. И в том числе, они придут посмотреть на актёров, среди которых будут наши сегодняшние гости – Анжелика Вольская и народная артистка России Раиса Рязанова.

Р.Р.: Спасибо.

А.В.: Приходите к нам на спектакль.

26.02.2006 г.