Дмитрий Татаркин: Армия гитаристов сегодня велика как никогда

Александр Винокуров: Всем добрый день. Четырнадцать часов и двадцать четыре минуты в Кузбассе. В студии место занял Александр Винокуров. У нас гость – лауреат многих российских и международных конкурсов, не раз выступавший сольно с различными камерными и симфоническими оркестрами, гитарист-виртуоз Дмитрий Татаркин. Здравствуйте.

Дмитрий Татаркин: Добрый день.

А.В.: Я слышал такое мнение, и не раз, что гитара в России не очень популярный инструмент: конкурсов проходит немного, преподавателей мало, детишки в лучшем случае владеют тремя аккордами, которым научились от старших товарищей, и нет сейчас такого увлечения, какое было раньше.

Д.Т.: Мне кажется, что это не совсем так. В чём-то вы правы, а в чём-то вовсе нет. Мне кажется, что сейчас в России то, что я называю «гитарным бумом». Может быть, он немного начинает идти на спад, а может быть, он сейчас на самом пике. Трудно сказать. Но в сравнении с тем, что было 5-10 лет назад… Музыкальные школы сейчас переполнены гитаристами. На пианино и на другие инструменты, на которые был большой конкурс, сейчас уже нет такого ажиотажа. Все только на гитару. Педагогов вот не хватает. Глобальная проблема в России заключается в том, что гитару преподают в очень многих музыкальных школах не специалисты. Это домристы, это балалаечники, это баянисты. Это могут быть кто угодно. А вот гитаристов – настоящих педагогов – очень сильно не хватает. Но желающих научиться играть на гитаре огромное количество. Дело в том, что гитара очень разнообразный инструмент, что кому-то достаточно трёх аккордов для души, кто-то себе саккомпанирует песню, а кто-то более профессионально будет заниматься. При этом очень много разных стилей – кто-то занимается эстрадой, кто-то занимается авторской песней, кто-то играет классику, которая тоже делится на огромное количество всяких стилей. Есть поклонники старинной музыки – пожалуйста, на гитаре это возможно сыграть. А есть поклонники современной музыки. Как мне кажется, армия гитаристов сегодня велика как никогда.

А.В.: Как вы считаете, нужно популяризировать именно классическую игру на гитаре?

Д.Т.: Я не знаю, нужно ли вообще что-либо популяризировать. Для меня это сложный вопрос. Я бы вообще никакой культуры бы не стал внедрять насильно. Гитара – это просто один из инструментов. Есть люди, которые в неё влюблены. А как-то искусственно это делать, я не вижу смысла.

А.В.: Не так давно один умный человек сказал, что есть группы, есть музыканты, есть исполнители, музыка которых уже не появится на радиостанциях в том количестве, в котором это было раньше. Они теперь уже живут на других носителях. Они живут на компакт-дисках, в mp3-формате, на DVD. И может быть, инструменты так же переходят в какой-то подобный разряд? Можно вспомнить, как была популярна гармошка. С гармошкой ходили обязательно подмышкой. Та же самая гитара. В кампании обязательно она должна была быть. Её носили на плече. Шли, остановились, песни попели, пообщались и дальше пошли. На сегодняшний день этого нет. Все инструменты заменяют телефоны, mp3-проигрыватели и подобные штучки.

Д.Т.: Да. Вы правы, конечно. Но это общая проблема. Это проблема культуры вообще. Глобальная проблема, к которой гитара, наверное, отношения не имеет. А что касается какой-то эволюции, то, на мой взгляд, в стране такая ситуация, когда уровень гитаризма очень сильно вырос. Он дотянулся до западных образцов. А раньше отставали.

А.В.: За счёт чего?

Д.Т.: За счёт того, что появилась молодёжь. Я имею в виду тех, кто учится или уже заканчивает консерватории, академии, музыкальные институты. Это как раз те люди, молодое поколение, которые имеют возможность выезжать за границу, участвовать в их конкурсах. И видимо, без прямого общения, соприкосновения культур, наверное, невозможно развиваться. Если «вариться» только в своём городе, то очень трудно развиваться. И вот сейчас ситуация такая, что появилась молодёжь, которая играет здорово. На уровне мировых стандартов. Мне кажется, что гитара вообще в мире очень сильно растёт. Буквально последние годы огромный рост. Появляются музыканты такого высокого уровня культуры, обширного репертуара, качества звука, стиля, которых раньше были единицы. А сейчас таких – армия.

А.В.: А это сложный инструмент?

Д.Т.: Да. Очень сложный. С другой стороны, мы понимаем, что на любом инструменте нет предела совершенству, то есть любой инструмент бесконечно сложен. А гитара один из самых простых инструментов, а может даже самый простой инструмент. И в этом причина её такой популярности в широких кругах. Любой может выучить три-пять аккордов очень легко и быстро. А вот если играть уже профессионально, какие-то фактуры сложные, то это уже очень трудно.

А.В.: Я вычитал, что вы для себя гитару открыли в 15 лет.

Д.Т.: Да. Но это очень поздно.

А.В.: Это поздно?

Д.Т.: Это очень поздно. Крайне поздно. Музыкой начинают заниматься в пять лет. Иногда, даже раньше. В 5-6 лет – это нормально. Если чуть позднее, то всё – опоздал. На всех инструментах без исключения. Но у гитаристов уникальная ситуация. Раньше, когда я начинал в музыкальной школе учиться, считалось, что гитаристам начинать можно в 9-10 лет. А скрипачи или пианисты должны были начинать в 5-6 лет. Но тут ещё размеры инструмента играют роль. У скрипачей есть маленькие скрипочки: «четвертинки», «половинки». У гитаристов сейчас уже есть маленькие гитары и это единственная возможность заниматься маленьким детям. Конечно, я отстал очень сильно. Я понимал это, но с другой стороны, взрослый очень быстро развивается, очень быстро учится. Я, надо сказать, фанатично занимался, много слушал музыки, много играл. И, мне кажется, что я, в некотором смысле, догнал.

А.В.: Такое увлечение и такая страсть должны же появиться откуда-то? Потому что мне в 14 лет пацаны показали «ля-минор». А потом дали послушать немыслимое соло какого-то великого рок-музыканта и я начал, как говориться, снимать соло.

Д.Т.: У меня с этого же и началось. Даже в кружке занимался коке-то время. Педагог потом сказал: «Дима, я научил тебя любить музыку. Это самое главное». Он понимал, что я уже намного лучше играл, чем он и, может быть, чему-либо ещё он научить меня уже не сможет. Он человек очень хороший, и я до сих пор вспоминаю о нём с большим удовольствием. А потом я стал замечать, что получается. И те, кто вместе со мной занимались – три аккорда, и мы песни пели и даже концерты устраивали – они чувствовали, что отстают. Может быть, я больше их занимался.

А.В.: Если ребёнка в 5-6 лет отдавать в музыкальную школу, то папа с мамой должны принять волевое решение. Это родители либо должны, так или иначе, как-то соприкасаться с музыкой, либо у них вечная собственная и не состоявшаяся мечта – коли, у меня не вышло, то хоть ребёнок музыке научится. А для ребёнка, насколько я поминаю, – это пытка.

Д.Т.: Я думаю, что это проблема любых родителей. Они всегда будут во все времена эту ответственность на себя брать. Дело в том, что музыка никогда не пойдёт во вред. Отдать в музыкальную школу – это ещё не значит, направить ребёнка по этому пути на всю оставшуюся жизнь. Нужно понимать, что школа – это такая вещь, которая не помешает любому человеку, чем бы он не занимался, и какая бы профессия у него не была. Какие-то общие музыкальные знания, просто общее развитие – оно должно быть у человека. Немножко. В любом случае, это плюс. А дальше – в музыкальное училище, тут, если ребёнок сам ещё не в состоянии понять, то нужно спросить совета у тех, кто понимает. Здесь нужно решить – получается, имеет смысл дальше идти или нет. Вот я преподаю в академии в Москве и в училище музыкальном. В училище катастрофически низкий уровень. Люди, грубо говоря, может даже несколько жестоко, просто профнепригодны. Понятно уже, что они, окончив училище, играть не будут. На сцену их выпускать нельзя. Их людям показывать нельзя. Но они продолжают заниматься. Им это нравиться. Вот это уже беда. Потому что они окончат училище и поймут, что в академию они не поступят никогда. Если только на платное. Но всё равно, в конце концов, нужно появляться на публике. А зачем тратить время? Ведь пройдёт практически полжизни, и человек останется, практически, без профессии. Это проблему музыкантов, как и спортсменов. Сейчас много говорят о спорте, идёт олимпиада. Спортсмены же заканчивают довольно рано и остаются без профессии.

А.В.: Поэтому родители стараются, чтобы ребёнок «нормальную» профессию получил, а потом бы шёл в актёры, музыканты, спортсмены.

Д.Т.: Да. Вот мои родители – инженеры-строители. Они никогда с музыкой не были связаны. Для них моё увлечение гитарой долгое время считалось увлечением, неким хобби, но никак не профессией. Они никак это не воспринимали, то тех пор, пока не стали показывать по телевидению, звучать на радио, стали концерты проходить, в Москву поступил. Только тогда отношение изменилось. Сейчас уже воспринимают.

А.В.: Вот вы сказали, что музыкальное образование не помешает. А ведь люди, особенно родители, ставят себе какую-то планку и верят, что её достигнут и даже преодолеют. Вот и мучает ребёнок и преподавателя и инструмент. А с другой стороны, зачем мне математика, если я буду поступать на филологический факультет. Зачем мне ходить в музыкальную школу, если я не стану музыкантом. Вот и низкий уровень в училищах, потому что надо.

Д.Т.: Дело в том, что музыкальная школа вообще не ставит задачу сделать музыканта. Это просто некое общее развитие каких-то элементарных музыкальных знаний. Она прививает любовь к музыке. Музыка – это один из видов искусства, от которого можно получать удовольствие так же, как от хорошей литературы. Есть же люди, которые не могут представить себе жизнь, чтобы не читать хорошую прозу, хорошую поэзию. Для этого тоже нужно быть хоть немного, но знакомым с этим, как-то подготовиться. Музыкальная школа – это некая ступень, после которой человек всю жизнь будет получать удовольствие от хорошей музыки. Это целый огромный мир! Это один из самых прекрасных видов искусства! А профессиональный уровень уже дальше начинается. После музыкальной школы.

А.В.: Я напомню, что вы слушаете радио «Кузбасс FM». У нас в гостях гитарист-виртуоз Дмитрий Татаркин. Мы когда перед эфиром пили чай, то вы сказали, что преподавание очень субъективно. Что один преподаватель считает, что правильно так, а другой – так. Это значит, что никогда в жизни не надо менять преподавателя?

Д.Т.: Моя позиция как раз в том, что чем больше педагогов, тем лучше. Мне один очень хороший педагог, когда я учился в омском музыкальном училище, сказал, что пока есть возможность быть учеником, нужно учиться у всех. Он уже был в возрасте, был заслуженный педагог и говорил, что ему по статусу не положено учиться. Я запомнил его слова и очень благодарен. Своим ученикам я говорю: «Идите, учитесь у всех». Есть несколько «классных» педагогов, но они настолько по-разному учат, что мне кажется, что с одной стороны это хорошо, а с другой – плохо. Но зацикливаться на одном я не советую.

А.В.: А ведь лучшие педагоги очень ревностно относятся к сохранению знаний.

Д.Т.: Не факт. Хороший педагог вполне может быть более открытым. Не мне судить, хороший я педагог или нет, но я всем своим студентам рекомендую учиться у всех. Они должны сами научиться разбираться, что им дальше нужно. Как сказал один очень знаменитый педагог-пианист, задача педагога в том, чтобы как можно скорее стать ненужным учеником. И те, кто занимается каждой мелочью, натаскиванием по мелочам, не дают развивать ученику. Ведь люди заканчивают академию, и не могут самостоятельно ничего как музыканты. У них нет своего мнения, у них нет идей. Они пьесу самостоятельно сделать. Кстати говоря, в исполнительстве то же самое. На мой взгляд, есть несколько классных гитаристов сейчас в стране. Я имею в виду молодых. Понятное дело, что есть маститые профессора. Вот Александр Фрауче – великолепный гитарист, у которого я учился в академии. Есть Николай Андреевич Камолятов. Они относятся к старшему поколению. Но есть несколько молодых гитаристов, которые просто классно играют. Каждый считает, что он лучший. Ну, и прекрасно.

А.В.: А конкурсы не выявляют лучших?

Д.Т.: Конкурсы – это довольно сложная история. Я, в своё время, очень часто ездил на конкурсы. Где-то побеждал, а где-то не побеждал. Потом был период, когда я вообще перестал ездить на конкурсы, потому что мне стало не интересно. Дело в том, что конкурс – это определённая обязательная программа – три, ну, десять дежурных пьес, которые нужно играть. А мне они к тому моменту были уже не интересны. Я их играл много-много раз. Мне была интересна другая музыка. Я не мог себя заставить учить три пьесы, что на десять минут выйти и выступить на конкурсе. А когда карьера стала налаживаться, то у меня стали спрашивать, а не лауреат ли я международных конкурсов. Мне пришлось поехать на несколько конкурсов. И теперь я могу с чистой совестью говорить о том, что я лауреат. С одной стороны. С другой стороны, в некоторых городах эту ситуацию адекватно понимают. Новосибирск, например. Там есть такой Аркадий Бурханов, мой хороший знакомый, известный музыкант, преподаватель в консерватории, так он говорит, что сейчас лауреатов столько, что не лауреатов почти нет. В академии, ну, все лауреаты. И все лауреаты международных конкурсов. Сейчас конкурсы в каждом дворе проходят. И все международные. Поэтому сейчас это звание, практически, ни о чём не говорит. Приходите лучше на концерт, послушайте несколько нот, и вы поймёте – умеет человек играть или нет.

А.В.: И умение играть включает в себя не только техничность и мастерство исполнения, но и за душой что-то должно быть. Банальность, конечно.

Д.Т.: Но так оно и есть. А чем отличается запись от концерта? На записи нет ошибок.

А.В.: А можно сыграть вообще без ошибок?

Д.Т.: И да, и нет. Есть в искусстве определённый уровень, на котором ошибок не бывает. Не играет роли, какую ноту играть – эту или соседнюю. Немножко на другом уровне идёт общение с музыкой. Я не знаю, как это объяснить.

А.В.: Без записей никуда не деться. Каждый день концерты давать не будешь.

Д.Т.: Не будешь, но самое главное в том, что не бывает повторов. Невозможно сыграть одну и ту же совершенно одинаково дважды.

А.В.: Поэтому истинные коллекционеры-меломаны покупают все концертные записи любимых исполнителей.

Д.Т.: И музыканты, конечно, тоже ценят это. Не бывает двух одинаковых концертов. Ведь бывает, что один музыкант, играя на концерте, две ноты «промазал». Классный музыкант, но две нотки «зацепил», и публика-то не заметила ничего, такая мелочь, а он выходит и говорит, что концерт был ужасным. А другой, может быть, и больше промазал, но так сыграл, а то что «попал» было так здорово, что оно стоило всего остального. И он выходит и говорит, что сегодня был хороший концерт. Много зависит от того, как музыканты сами устроены.

А.В.: Вы играете и с оркестрами. Оркестр, если вы солист, работает на вас.

Д.Т.: Да. В принципе, да. Но я стараюсь брать такие произведения, где гитара и оркестр существуют на равных. Но это проблема больше теоретическая. Я попробую объяснить в двух словах. Всегда были концерты, в которых солист играл главную роль, а оркестр аккомпанировал. Это такие симфонизированные концерты. Есть, например, концерт Шопена, где солист играет, а оркестр, в основном, аккомпанирует. А фортепианные концерты Брамса, например, другие. Солист и оркестр играют на равных. Солисту меньше места для виртуозности, но музыка получается глубже. И я стараюсь так, чтобы музыканты, дирижёр и солист общались на сцене равноправно. Тем более, года музыка на сцене оживает, когда мы на сцене одно целое, когда мы реагируем друг на друга.

А.В.: А у классических музыкантов принято или нет свободно общаться друг с другом во время исполнения, как это делают рок-музыканты или джаз-мены. Ну, там, головой кивнул и ноту как бы передал.

Д.Т.: Такое вполне возможно и в классике. Это уже зависит от актёрских способностей. Есть прекрасные дирижёры, скажем, Геннадий Николаевич Рождественский. Великолепный дирижёр! Я считаю его гениальнейшим! Он один из известнейших в мире, сейчас преподаёт в консерватории. Вот он говорит, что репетиция нужна только для того, чтобы создать некую канву для того, чтобы потом импровизировать на концерте. Он музыкантам некоторые жесты не показывает на репетициях. Они должны удивиться. Должно что-то быть на концерте свежее, что-то неожиданное для публики и, может даже, для него. Есть такие места, которые надо тщательно репетировать. Дело в том, что каждый музыкант должен делить для себя – когда он работает, а когда он играет; когда занимается, а когда играет, как бы, на сцене. Должно быть обязательное разделение. Есть виды работы, когда не нужно затрачиваться эмоционально. Нужно просто добиться ритма, добиться чистоты, чёткости. Допустим, на репетиции есть места, которые я просто прохожу, чтобы как-то сойтись с оркестром, наметить точки. На концерте я уже буду вкладываться эмоционально. Я не хочу музыкантам заранее «продавать» явно мощные моменты. Сидит огромный оркестр, человек семьдесят, может быть, сто, и все ждут. А есть просто шикарные гитарные кадансы. Через несколько дней я буду играть в Томске. Будет два отделения с оркестром, то есть это четыре концерта для гитары с оркестром. В двух из них такие шикарные кадансы! Настолько они эффектны и мощные! Я их никогда не играю на репетициях, потому что музыканты всегда после них в шоке.

А.В.: Вот я постоянно ловлю себя на мысли, что, на сегодняшний день, популярна вполне конкретная музыка и в ней разбираются многие, если не все. Другое дело классическая музыка. Иногда слушаю и жалею, что она не является сегодня популярной. Я не скажу, что часто хожу на концерты, подобные вашим, но если хожу, то досиживаю до конца. И если с некоторых спектаклей я могу уйти, то если я иду на концерт, то ещё не разу не пожалел об этом. Но в то же время, я понимаю, что теперь уже так массово эта музыка не будет популярна.

Д.Т.: Это сложная проблема. На эту тему многие люди спорят, и будут спорить. Ведь даже есть такое сравнение: если культуру из ведра налить в ванную, то она станет менее глубокой. Не имеет смысла культуру разливать на широкую аудиторию. Может быть, дурацкий пример, но такое мнение есть. С одной стороны, я не сторонник какой-то искусственной популяризации, а с другой стороны, я уверен, что если бы ту гитарную музыку, которой я занимаюсь, показать самой широкой аудитории, то для многих это было бы открытием. Потому что, по настоящему классическую гитару никто не знает. Очень мало народа ходит на такие концерты, очень мало этих концертов. И главное, что уровень гитаризма довольно высок. А с другой стороны, сейчас очень много ездит исполнителей с концертами, но уровень исполнения их, я не буду называть их имён, большей частью очень слабый. Люди, которые приходят на такие концерты гитары, говорю о том, что у меня болит, они, скорее всего, больше вообще никогда не пойдут. А есть концерты, есть классные исполнители, которые будут открытием для всех. А музыка какая!? Я сейчас больше играю музыку современных авторов – это открытие, просто какое-то. Эти авторы сейчас не только у нас популярны, но уже и за границей. А широкой аудитории они не известны. Музыка настолько шикарная! Она потрясающе красивая! Она потрясающе доступная, и при этом она остаётся элитарной. Она сейчас уже относится к разряду культурных ценностей высшей категории. Это на уровне композиторов-классиков, и при этом современный язык – наше время, наши ритмы, наши мелодии, которые сегодня доступны и сегодня трогают всех – не только профессионалов, но людей далёких от музыки.

А.В.: Это русские авторы?

Д.Т.: Русские. Я играю тех композиторов, с которыми дружу, общаюсь. Как правило, они не гитаристы и мен приходится профессионально им помогать – адаптировать для гитары. Но в их композиторскую работу я не вмешиваюсь. Да они бы этого не потерпели. Но это нормально. Каждый художник – это цельная уже личность. Я счастлив, что этим занимаюсь. Потому что я уже много раз переиграл, что играют гитаристы. И по этой вытоптанной дороге мне ещё идти не интересно.

А.В.: А почему семиструнная гитара не прижилась? Хотя она называется «русской».

Д.Т.: Да, есть такое понятие «русская гитара», но она условно русская. Вероятней всего, она пришла в Россию из Польши. Я не знаю, почему она считается русской. Может быть потом, что в России она была популярна у цыган. А по происхождению она не русская. Это однозначно. А популярной не стала скорее всего потому, что в систему образования ввели шестиструнную гитару. А система образования – это целая государственная система. Она обязательная во всех ВУЗах, целые программы вырабатывались. Вот и всё. Шестиструнную гитару поддерживают на государственном уровне. «Семиструнка» живёт, так же как живут домры и балалайки. Хотя, на мой взгляд, это довольно спорные инструменты. Но, опять же, есть музыканты, которые на них играют гениально. А мне немного жаль этих людей. Это сложная тема. Может быть, даже спорная. В двух словах трудно объяснить.

А.В.: А у блюзовых или джазовых гитаристов вообще свой строй. А в классике такое есть?

Д.Т.: Есть. Не очень распространено, но есть. Но классика от остальных эстрадных стилей отличается тем, что в эстраде исполнитель играет то, что сам сочиняет, он сам свой строй создаёт, и сам в нём играет, а в классике гитарист музыку, написанную композитором. А композиторы часто используют перестройки гитары, соответственно, исполнитель это тоже делает. А сам исполнитель, в крайнем случае, играет какие-то свои переложения.

А.В.: Спасибо большое за то, что уделили время. Напомню, что сегодня в 18 часов 30 минут состоится концерт гитариста-виртуоза Дмитрия Татаркина, который последние тридцать минут был в гостях у радио «Кузбасс FM». Всем спасибо, до встречи!