Семейная идиллия

- Хреново твоя жена готовит. – Заключил Паша, наливая вторую тарелку борща.
Еле живой Виктор Степанович качнулся на стуле, и уставился помутневшими глазами в широкую спину своего собутыльника. Желваки на скулах вздулись.
- Не нравится – не ешь. – Встрял в разговор Андрей. – Плохо, видите ли, хозяйка готовит, а сам вторую чашку наливает.
Николай, сидевший между Виктором Степановичем и Андреем, только криво усмехнулся.
- Ты мою жену не уважаешь? – Наконец подал голос Виктор Степанович.
Паша бережно поставил тарелку на стол, грузно опустился на табурет и спокойно объяснил:
- Да, почему не уважаю? Хорошая у тебя жена, только борщ не наваристый готовит. Навара в нём нет.
- Это сколько же навара нужно, чтобы тебя прокормить? – Андрей звонко заржал, вполне довольный своим замечанием.
- Для хорошего мужика – хорошая похлёбка! – Невозмутимо пробасил Паша, отправляя в рот очередную ложку с борщом. – Потому что хорошего мужика должно быть много. Он, что ест, что работает – всегда от души. А на тебя, задохлика, посмотришь, так сразу ясно становится, ты не только мастерок с раствором, но и ложки с супом не поднимешь.
- Точно, Андрюха! – Поддакнул Николай с ехидной усмешкой. – Потому и не женился до сих пор, что солидности в тебе нет. За что тебя девки-то любить будут? За кости твои?
Андрей снисходительно усмехнулся:
- Девчонки нынче худых и поджарых любят!
- Это лошадь поджарая, а ты задохлик. – Деловито заявил Паша, усердно работая ложкой.
- Значит жена у меня плохая? – Мозги Виктора Степановича работали плохо, но одно он уяснил твёрдо – его жену Любу оскорбляют.
- Ну, чего ты, Андрюшка, сидишь? Наливай! – Николай многозначительно указал взглядом сначала на бутылку «Русского размера», а затем на еле живого бригадира, Виктора Степановича. – Видишь, человек плохо соображает.
Андрей оскалился на все 32 зуба и уверено потянулся за бутылкой.
- Витёк, угомонись. – Паша примиряюще расправил могучие плечи. – Хорошая у тебя баба, хозяйственная, внимательная, только супы у неё получаются больно жидкие. Вот у меня баба готовит: с одной чашки пол дня сытый ходишь.
Но на Виктора Степановича подобные объяснения не возымели никакого действия. Его покрытые алкогольным инеем глаза угрожающе смотрели на Пашу. Николай это заметил.
- Паша, да не спорь ты с ним. – Тихо шепнул он приятелю. – Видишь, перепил бригадир-то наш.
Андрей, между тем разливший водку по стаканам, весело предложил:
- Ну, что, мужики, по одной за наших жён?
- За каких это «наших»? – Паша скривился от жалости. – Откуда у тебя-то жена? Ты, что, пока мы пьём, жениться успел?
Николай криво усмехнулся и покачал головой.
- Давайте, мужики, за хороших жён. – Предложил он, поднимая стакан с водкой.
Виктор Степанович, среагировав на фразу «хороших жён» вдруг с силой шарахнул кулаком по столу.
- Значит у меня плохая жена?
- Да тише ты, Степаныч! – Засуетился Андрей, убирая от него подальше стакан с водкой. – Дочку свою разбудишь.
Глаза Виктора Степановича на мгновение прояснились (правда, только на мгновение). В «посиневшем» мозгу вспыхнуло воспоминание о дочери.
- А знаешь, какая у меня дочь… - Виктор Степанович пустился в долгие и неразборчивые объяснения о том, какая у них с Любой дочка, как они её воспитывают и т. д. и т. п. Потом, словно очнувшись, растеряно завертел головой. – А где Лена? А? Лена!!!
Виктор Степанович дико заголосил, поднимаясь со стула.
Николай, сидевший к Виктору Степановичу ближе всего, уверенно посадил его обратно на стул, тихонько, успокаивающе нашёптывая:
- Тише, Витя, тише. Спит она. У себя в спальне спит…
Когда «весёлый» бригадир, наконец, успокоился, Николай наклонился к Андрею и назидательно сказал:
- Во, Андрюха, видел, что с человеком делается? А все, потому что Любы здесь нет. Вот была бы здесь Люба, так разве он так упился бы? Хорошая жена – мужику опора и подмога. Намотай это себе на ус.
Андрей преданно посмотрел на Николая и залпом осушил свой стакан. Паша и Николай незамедлительно последовали его примеру.
- Так вот, Коля, послушай умного мужика. – Многозначительно заявил Паша, ставя пустой стакан на стол. – Баба – она всегда баба, а мужик – всегда мужик. Если мужик чего-то не сообразил, не проконтролировал, то баба его точно не удержит. Потому как место ей у плиты, а не в советчиках у мужика. Пускай она обед варит, детей воспитывает, да мужа ублажает. А иначе на хрена она нужна, баба-то?
Николай усмехнулся, накалывая на вилку лист квашеной капусты.
- У тебя, Паша, очень архаический взгляд на женщин. – Авторитетно изрёк Андрей. – Тебе бы в средние века декларации писать. В современном мире женщина вровень с мужчиной идёт, а кое в чём даже опережает. Они, вон, уже все мужские профессии освоили, а в некоторых даже переплюнули.
- Это, в каких же умных книжках ты это вычитал? – Съехидничал Николай.
- Да, это он от своих шалав нахватался. – Подхватил Паша.
- Почему «шалавы»? – Обиделся Андрей.
- Да потому что баба должна быть бабой, а нынче, куда не глянь, все они под мужиков заделались. И не отличишь! Задница узкая, плечи широкие. Только по мордам, накрашенным и узнаешь, что это баба, а не мужик. Баба же, она что – нежной должна быть, слабой, чтобы мужик себя рядом с ней мужиком чувствовал, а не бесплатным приложением. Поднеси – отдай! Так ведь они, бабы-то, ещё и гордятся этим.
- У меня жена вот где находится! – Внезапно заявил Виктор Степанович, сотрясая воздух кулаком.
- Тише, тише, Витя. – Поспешил успокоить бригадира Николай. – Никто в это не сомневается.
Паша, тем временем, доел свой борщ и, почёсывая затылок, в нерешительности оглянулся на кастрюлю. После чего, махнул рукой и подтянул к себе квашеную капусту.
- А, между прочим, - заговорил он, со смаком хрустя капустным листом, - Витёк дельную мысль высказал: каждый мужик должен держать свою бабу в ежовых рукавицах. Мало того, хочешь, Андрюха, скажу, откуда берутся феминистки?
Последнее слово Паша произнёс с такой яростной желчью, что всем стало предельно ясно, откуда именно они берутся. Андрей саркастически хмыкнул.
- Ну, и откуда?
- От хреновых мужиков! – Категорично заявил Паша. – Кто-то вовремя не дал бабе в рыло, она и обнаглела.
Паша отправил очередную порцию капусты в рот и продолжил.
- Ты, Дрюха, запомни: бабе время от времени её мужик должен бить в рыло, тогда и баба путёвая будет. А когда баба видит, что мужик её не трогает, она понимает, что перед ней просто тряпка. А тряпку никто уважать не будет, об неё, как правило, ноги вытирают. Понятно?
Андрей разлил остатки водки по стаканам и с видом величайшего психоаналитика сказал:
- У тебя, Паша, с психикой не всё в порядке. Тебя, видать, мама в детстве много била. Ты – женщинофоб!
- Чего?! – Прорычал Паша.
Глядя на него, Андрей со всей ясностью, на какую только был способен, понял – с Пашиным детством всё в порядке.
- Ну, это слово такое - «женщинофоб», то есть тот, кто женщин не любит. – Залепетал Андрей.
- Да я их, может быть, по боле тебя люблю… только в определённом виде. – Отрезал Паша, ставя, таким образом, точку на обсуждении своей психологии.
Возражать никто не стал.
- Жениться тебе надо, Андрюха. – Николай дружески похлопал своего молодого приятеля по плечу. – Глядишь жена-то, и присмотрит за тобой.
Паша хмыкнул и взял свой стакан с водкой.
- Никогда не давай бабе воли, держи её в кулаке. Тогда у вас, как говорится, будет настоящая семейная идиллия.
Паша поднял вверх стакан с водкой, словно хотел подчеркнуть последние слова. И уже собрался, было выпить, как вдруг…
- А кто вас держать будет, пьянчуги?
Словно олицетворение плакатного призыва «Пьянству бой», в дверях кухни стояла жена Виктора Степановича Любовь Петровна. От природы ширококостная, после родов она стала как раз такой женщиной, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт, и мужа своего из пивной вытащит. Под её нещедяще грозным взглядом трое собутыльников моментально притихли (Виктор Степанович был в таком состоянии, что притихнуть или даже пошуметь уже не мог). Три стакана с водкой почти одновременно оказались на столах.
- И чего мы здесь отмечаем, позвольте вас спросить? – Ни тон, каким были сказаны эти слова, ни взгляд, каким Любовь Петровна прожигала весёлую компанию, не предвещал ничего хорошего.
Ну-у, - многозначительно протянул Паша, поднимаясь со стула как-то очень уж неуклюже и тяжело. – Повод у нас очень серьёзный: Витёк, муж твой, сегодня премию получил в размере заработной платы и повышение. Теперь он не бригадир там какой-то, а МАСТЕР.
- И на эту самую премию вы, конечно же, и пьёте.
Громовой голос Любовь Петровны ввергал сердца всех троих в такой трепет, что казалось ещё чуть-чуть и вся выпитая водка расплескается через уши.
- Ну, почему же? – Николай состроил обиженную гримасу. – Все скидывались.
- Да вы не волнуйтесь, - вставил своё веское слово Андрей. – Мы уже уходим.
- Правильно! – Всплеснула руками Любовь Петровна. – Напились, нажрались, теперь можно и уходить?
- Да, ладно тебе, Люба, буянить. – Паша стал бочком продвигаться к выходу, который заслонила своим могучим телом Любовь Петровна. – Что мы уже и посидеть не можем?
- Во-во! – Поддакнул Николай. – Ничего страшного не произошло. Ну, посидели, ну выпили…
Любовь Петровна уже было, собиралась высказать своё мнение о произошедшем здесь, как вдруг Виктор Степанович, только сообразивший, что на кухне появился кто-то посторонний, с грозным видом обернулся к выходу.
- А-а, Люба! – Его лицо тут же приняло выражение неимоверной радости упившейся дворняги (если, конечно же, дворняга может упиться до такой степени). – Проходи к нам, садись. Паша налей ей…
- Хватит! – Любовь Петровна рявкнула так, что её муж чуть не свалился со стула. – Посидели уже!
Чтобы окончательно взять инициативу в свои руки, Любовь Петровна уверенным и привычным движением сгребла своего мужа в охапку. Виктор Степанович хрюкнул что-то неопределённое, вяло дёрнулся и затих в могучих руках своей благоверной супруги.
- Марш по домам! – Бросила через плечо Любовь Петровна, унося Виктора Степановича в спальню.
Словно гончие, услышавшие команду «взять», трое собутыльников сорвались с места, похватали свои вещи и пулей вылетели из квартиры.
Властной рукой Любовь Петровна раздела своего мужа, уложила спать и тихонько вышла из спальни. Затем проверила, спит ли её семилетняя дочь, и только после этого быстренько побежала открывать входную дверь.
Буквально через минуту в квартире появились три новых гостя. Вернее гостьи. Три подружки Любовь Петровны, тихо пересмеиваясь, уверено расположились на кухне. Любовь Петровна поставила на стол всё, что не успели съесть приятели её мужа, дополнила сервировку двумя бутылками водки и полторалитровой бутылкой лимонада и, громким полушепотом произнеся: «Ну, давайте!», уселась за стол.
- Были проблемы? – Спросила Галина, крашенная блондинка неопределённого возраста.
- Да ну! – Отмахнулась Любовь Петровна. – Для мужиков, как и для собак, нужен ошейник и короткий поводок. Они тогда шёлковые становятся.
- Точно! – Со знанием дела подтвердила Оксана Михайловна, длинноносая, с маленькими очками в золотой оправе. – Главное, чтобы они команды нужные усвоили: взять, лежать, сидеть и к ноге.
Все четверо засмеялись, а Надя – худая верзила с конопатым лицом – разливавшая водку по стаканам, добавила:
- Если их ещё кормить три раза в день, да по ночам за ушком чесать, то с ними даже жить можно.
Смех плавно перешёл в бурное веселье, а громкий полушёпот в тихие крики. Женщины пили, пели и, ничуть не смущаясь, обсуждали достоинства и, конечно же, недостатки своих мужей и мужчин вообще.
А в это время дочь Любовь Петровны тихо лежала у себя в спальне, прислушиваясь, как храпит её отец, и как мама с подружками на кухне распевают «Мадам Брошкину». Она думала, что это, наверное, и есть настоящая семейная идиллия. А, может быть, она думала совсем про другое. Как знать…