Тамара Синявская и Муслим Магомаев: Театр - это гадюшник

Синявская: Инициатором был Муслим. Мы очень долго не могли себе позволить в доме такого маленького друга, поскольку в постоянных разъездах, поездках. Затем была небольшая пауза. И мы решились. У нашего знакомого родились в доме несколько крошечных пуделят. И одного он принес нам в мужской шапке. Поначалу он был черненьким. Назвали его Чарликом. Был такой хиленький-хиленький. И сразу стал любимцем нашим. Он помещался у Муслима на ладони.

Магомаев: Он был среди щенят единственным мальчиком.

А.В.: Правда ли, что до Чарли была у Вас кошка, которая не поладила с Муслимом Магометовичем?

Синявская: Да, было такое. Мы ее взяли как Пусика, который в результате оказался Пуськой. Уже после того как она ушла из нашего дома, она благополучно родила котят. Но у Муслима Магометовича не сложились с ней отношения.

А.В.: Муслим Магометович, год для Вас юбилейный. Нынешние концерты с этим как-то связаны?

Магомаев: Нет, обыкновенные, рядовые концерты.

Синявская: Рядовые для тебя, но не для людей, к которым ты идешь в гости.

Магомаев: Надеюсь. Надеюсь. Я гастролирую мало. В последнее время могу говорить мы, потому что мы поем чаще теперь с Тамарой. Мы поем редко. Не потому, что не зовут, а потому что поем ровно столько, сколько нам надо. Это всегда было мое кредо, чтобы концерты не превращались в черс. Было раньше такое слово - черс. Это, когда по три-четыре месяца не возвращались из поездки.

А.В.: И половина уходила филармонии...

Магомаев: Если бы еще филармонии, 90% уходило Советской власти.

А.В.: Не было такой практики у Вас, когда многие катались по заводам, предприятиям, выступали в обеденное время.

Магомаев: Бывало. Когда в каком-то городе просили выступить на заводе... Приходилось.

А.В.: Недавно по телевидению была программа с Михаилом Швыдким. Там как раз речь шла о том, может ли массовая культура стать искусством...

Магомаев: Они болтовней занимались ненужной, потому что на такую тему можно говорить месяцами и не придти ни к каким выводам. Культура культуре рознь. Разные есть культуры и разные есть искусства. Если повар приготовит хорошо еду, это тоже искусство. Как же можно говорить об искусстве, что это только какое-то пение, при случае которое будут слушать только тысяча человек в зале? Искусство - это слишком обширное понятие. Конечно, не будут Моцарта слушать десятитысячные стадионы. Естественно. Это уже высочайшее искусство для определенной тоже массы. А когда они говорили: три тенора поют... Извините, три тенора, это когда поют Карерас, Доминго и Паворотти. Отдельными сольными концертами поют в .Ла Скала. или... Это высочайшее искусство. Это они поют не на стадионе. Когда они поют на стадионе - это тоже искусство, но уже массовое. Это совершенно уже другое.

Синявская: Вы знаете, Мы тоже эту передачу немножко посмотрели. Аудитория была не та, на которую можно было все это выносить для обсуждения, дискутировать. Это очень серьезный разговор, серьезная тема. А там уклон был на попсу. Никогда не убедятся люди, слушающие Моцарта, что наш уважаемый Шура - это лучше. Нельзя сталкивать. Я про Москву говорю. Москва - огромный мегаполис. Там масса казино, клубов ночных. Это особая часть жизни. Я там ни разу не была. И меня туда не тянет. Мое -это Консерватория, Большой театр и т.п. А люди, которые там, они никогда не пойдут в Консерваторию. Не надо их сталкивать лбами. Им это нравится. Пускай они туда и ходят. Зачем ставить перпендикуляром искусство масс и искусство элитарное? Никогда этого в жизни не было. И не будет, и не надо.

А.В.: Но есть такие люди, которые приобщают массы к искусству...

Синявская: Это другое дело. Это честь им и хвала, и спасибо большое. Но обсуждать всерьез хорошее ли это искусство, когда три тенора поют в унисон на стадионе... Это не обсуждается. Это популяризация известных оперных мелодий. И не более того.

А.В.: А такая популяризация необходима сейчас? Синявская. Конечно. Вот один из первых - Муслин Магометович. Он этим занимался очень давно.

Магомаев: Сольные концерты во Дворцах спорта, на стадионах. Пел: первое отделение классику, второе - эстраду.

Синявская: Он был пионером. Магомаев.: Меня за это очень ругали. Я спрашивал: почему? Я прекрасно понимал, что первое отделение люди сидели и слушали внимательно, их всего было тысячи две. Остальные все ждали “Королеву красоты” или “Свадьбу”. Но я всегда говорю, что если после этого концерта хоть десять человек заинтересуются классическим отделением, для меня это уже хорошо.

А.В.: Муслим Магометович, в семье с такими старинными музыкальными, художественными традициями могло сложиться все иначе или путь солиста, личности творческой вам был уготован?

Магомаев: У меня отец - художник. Благодаря его генам я иногда рисую. Для себя, конечно.

Синявская: Неплохо очень (шепчет).

Магомаев: А мама - драматическая актриса.

Синявская: И певица тоже, между прочим.

Магомаев: Я мог быть артистом.

А.В.: А дедушка был композитором...

Синявская: Дед - это самый главный...

Магомаев: Но я не считаю себя композитором. Я все же считаю себя больше певцом.

А.В.: Тех людей, которых Гарсия Лорка назвал .духовными кастратами. становится больше? По аудитории Вы чувствуете: это Ваши повзрослевшие поклонники идут в зал или настоящих любителей классики по-прежнему много?

Магомаев: . Сегодня и молодежь ходит. Я понимаю, что это те, чьи мама и папа сумели привить любовь к классике. Приятно, когда приходят с дочерьми и внуками. И видно, что им приятно слушать.

А.В.: Это потому, что искусство опять таки... Ведь и эстрадная ваша музыка - не та, которую можно слушать на рефлекторном уровне, ни о чем не думая...У Вас ведь любовная лирика в песнях.

Синявская: С хорошим текстом, с хорошими мелодиями.

Магомаев: Но слишком продвинутая молодежь считает нас прямо таки ископаемыми.

А.В.: О любовной лирике говорили... Тамара Ильинична, психологи пишут: чтобы сохранить любовь на долгие годы, привязанности, надо время от времени разлучаться, отдыхать друг от друга... Вы постоянно вместе. Что собственную формулу семейного счастья изобрели?

Синявская: Знаете, на самом деле 24 часа в сутки, а то и 26 находиться вместе - это большое испытание...

Магомаев: Мы в разных концах комнаты стараемся находиться.

Синявская: Помимо любви, привязанности есть еще одно чувство. Глубокое уважение. Вот хоть мы там и .цепляемся. друг к другу (это все бывает очень эмоционально, громко), но на три минуты. Он правильно сказал, мы разбегаемся в разные комнаты... и потом выходим: о чем речь то была, дождь что ли прошел? И все. Я очень уважаю Мыслима за мужское начало. Он мудрый.

Магомаев: А я тебя - за женское начало (смеются).

Синявская: Нет, в том плане, что мужчина должен понимать, что у женщины могут быть свои слабости.

А.В.: Момент внутреннего раскрепощения, в чем он для вас?

Синявская: Сцена. Вот тут я уже могу только с Господом Богом... Ничего не ощущаю больше,

А.В.: Сейчас много работы?

Синявская: Переодически. Гастрольные поездки. В Москве редко, но еще бывают спектакли в Большом театре. Но это, можно сказать, по собственному желанию. Я достигла такого возраста и положения, когда могу сама выбрать себе спектакль - когда и сколько.

А.В.: А педагогика?

Синявская: Пока не призывает к себе. Нас звали. Даже предлагали мастерскую в ГИТИСе сделать. Знаете, как раньше было: Макарова-Герасимов... Вот такие пары. Но мы пока не готовы к этому.

А.В.: Муслим Магометович, Вы в свое время отказались работать в труппе Большого театра, не было потом сожаления?

Магомаев: Не было.

А.В.: Это принципиально было?

Синявская: Он видит жертву перед собой.

Магомаев: Зачем? Я человек свободолюбивый. В театре - это нагрузка. Это быть в репертуаре. Хочешь, не хочешь входить в репертуар, который мне не нравится. Зачем это. Я даже тусовки не посещаю. И никогда я не тусовался с Росконцертом, Москонцертом. От этих компания я был очень далек. Освободил себя от разговоров «кто как спел», от всех сплетен, кто от кого к кому ушел, которые сопутствуют коллективным сборищам. А театр, извините за слово, это гадюшник.

Синявская: Неправильно сказал. Если красиво говорить, это сенпертариум единомышленников (смеются).

Магомаев: Поэтому там тяжело очень быть или надо быть таким нахалом с язвительным языком, чтобы тебя все боялись когда ты идешь по коридору и все разбегаются в разные стороны (смеется).

А.В.: Планету с собственным именем хоть разок в телескоп удалось увидеть?

Магомаев: Да кто ее видел, кроме того, кто ее открыл? А после того как мы узнали, что теперь имя планете можно купить, вообще уже не интересно. Но мы еще были в хорошей компании, среди достойных имен. А сейчас можно дать денег и купить...

Синявская: Как и дворянское происхождение.

А.В.: Тамара Ильинична как-то признавалась, что и у нее, и у Муслима Магометовича детство было достаточно трудным. Теперь хочется побаловать себя чем-то? Что душу-то радует?

Синявская: Я как раз сегодня думала об этом. Мысли ведь к прошлому возвращаются. Здесь были на “Зорях Кузбасса”, 20 лет тому назад здесь побывал Большой театр... И так я думаю, все возвращается на круги своя. Я вспомнила как раз детство. И думаю: что же в детстве было такого привлекательного, о чем можно вспоминать? Детство, действительно, было трудным, но оно у меня было очень беззаботным. Все, о чем надо было заботиться, заботилась мама. Я начала заботиться только тогда, когда я ее потеряла. Я уже работала в театре, и обо мне всегда заботились. А сейчас вдруг так получилось, что я выполняю эти функции. Я не жалуюсь, я не ропщу, но я понимаю как это трудно. И все больше и больше вспоминаю маму.

А.В.: Наверное, для каждого наступает такой момент.

Синявская: Наверное, наверное. А ведь она мне говорила - ты меня будешь вспоминать каждый день. Но оно так и есть. Но она меня слишком от всего оградила, поэтому я вошла в жизнь слишком беспомощным человеком. Я не знала, как приготовить обед, как постирать. Сейчас я прохожу эту школу.

Магомаев: А то ты сейчас стираешь.

Синявская: Нет, но если надо, я постираю. На мне все равно много забот всяких, о которых ты даже не подозреваешь, и слава Богу.

А.В.: Муслим Магаметович, Вы увлеклись компьютером...

Синявская: И фотографией.

А.В.: Новые технологии увлекают?

Магомаев: Тут на одной музыке можно разориться. Столько технологий. Я даже в интернет не лезу часто. Ситнявская: Я вот сию минуту подумала: его увлекают они постольку поскольку...Для чего тебе в доме нужен компьютер и всякие там игрушечки ....для того , чтобы быть аранжировщиками его дарований - художественного и музыкального...Это точно. Потому что в нем заложено. Он самодостаточен. Он может себя реализовать в любой ипостаси музыкальной, а это его помощники.

А.В.: Вы фонограммы свои осовременивали:

Магомаев: Да. Хочется порой. Я удивляюсь людям, которые раз сделают и лет по десять потом с одной записью ездят.

А.В.: Будет ли концерт с оркестром? Минусовки - это минусовки, а оркестр - и настроение, и звучание...

Магомаев: Сейчас речь вообще идет о том, сколько можно продолжать петь?

Синявская: Кому как Боженька даст. Магомаев.: И потом речь идет об эстрадно-симфоническом оркестре, а это человек 70-80...Где спонсора такого взять, чтобы столько людей возить с собой?

А.В.: Всегда поражает, когда такой талант, голос, работа плюс конечно, да еще и способность петь на разных языках. Елена Образцова здесь в студии призналась, как она обклеивает все кулисы, декорации шпаргалками.

Синявская: Подтверждаю. Это так.

Магомаев: Петь можно хоть на пятидесяти языках. Дело в том, чтобы петь на языке, надо хоть приблизительно чисто его произносить. Один наш молодой актер сказал: я уже пою на десятом языке. - Я хотел сказать - да ты уже можешь петь хоть на сто десятом. Но как ты произносишь? Я, например, не позволяю себе петь на немецком. У меня несколько классических маленьких арий записано на немецком. Я их пел. Но у меня плохое произношение...

Синявская: Это не правда.

Магомаев: Не люблю я немецкий язык. С пением мне трудно...

Синявская: Это другое дело.

Магомаев: У меня получается хорошо английский, французский, ну итальянский. На других я не пытаюсь. Если я приеду в Китай, я не буду петь на китайском.

Синявская: Вот у меня была такая история в Китае, Японии... В Японии я все таки как то так выучила на японском песню народную, ту, которую все знают. И они уже не слушали слова, они узнали что-то знакомое и были довольны. Это реверанс. Едешь в другую страну, хоть слово на ее языке. А вот на китайском... Я сделала то же самое, что и Елена Васильевна. Тогда я могла без очков смотреть очень далеко. Я положила на рояльчик подглядывать себе...

Магомаев: Только не надо показывать сейчас, как ты это делала...

Синявская: Я теперь и не смогу так. А, знаете, что я еще сделала? Мы когда приехали в Китай, пошли на рынок чаи какие-то смотреть (смеется) и стала текст из песни зачитывать по-китайски. Что-то отвечают мне, значит поняли... Это я так проверила.

Магомаев: Она очень любит запоминать. Я ей по-азербайджански скажу какое-нибудь слово нехорошее, говорю, ты это не запоминай. Она тут же выучит и где-нибудь скажет в компании друзей.

Синявская: Я готовилась во Франции “Кармен” петь, естественно на французском языке. Села в такси и проговариваю .Вас, когда полюблю..... Таксист аж подскочил... (смеется)

А.В.: Могли в аварию попасть...

Синявская: Так что с языками тоже было смешно.

А.В.: Тамара Ильинична, сегодня, когда уже спокойно оперные дивы участвуют в драматических спектаклях, не было желания поучаствовать?

Синявская: Как спокойно? У нас только одна дива - Елена Васильевна поучаствовала. А нет, еще Вишневская царицу сыграла. Ну, если такая тяга есть, то почему бы нет? К сожалению, я не видела спектакль Виктюка с участием Образцовой, хотелось бы. Честно говоря.

А.В.: Вернемся к педагогике.

Синявская: Хотите к нам в ученики?

А.В.: Нет. Талантливых исполнителей много, а про их педагогов мы знаем обычно мало. Кто Ваши педагоги?

Синявская: У нас, естественно, разные были педагоги. Мы единственный раз соприкоснулись на земле Италии. Были на стажировке в театре .Ла Скала.. С разницей во времени стажировались. Но каждый шел своим путем, и каждый помнит своих педагогов. У меня педагоги были замечательные. Кстати, это особый дар. Не всегда хороший певец может быть хорошим педагогом. И человек, несостоявшийся, может, как певец, реализует свою мечту. И не сумев спеть, он находит то. Чем может тебе облегчить существование на оперной сцене. Мне попались две женщины с двойным образованием как пианистки сами и вокалистки. Это тоже очень много значит. Плюс привили музыкальную культуру, понимаете? Одна так на Генделе была просто помешена, если подходит такое слово. Их уже нет, но я их помню, и буду помнить всю жизнь. И, конечно, поклон преподавательнице, которая со мной занималась в Италии - Маргарита Коррозио. Самый главный ее выпускник - Франко Корелли. А у Муслима был изумительный педагог, которого помнят все поколения певцов, которые были в Италии, - мастер Маре.

Магомаев: У меня очень сложная была ученическая жизнь, потому что я начал петь в 14 лет, учась в музыкальной школе по классу рояля и композиции. Образовался голос, чтобы правильно его направить... У меня была очень хорошая педагог - Сусанна Аркадьевна Миковян при консерватории. Школа у нас была внизу, консерватории наверху, я ходил туда заниматься. Уже я уехал в Италию на стажировку. Там с занятия проходили с маэстро Дженарро Барра и Энрико Пьяцца... А когда я вернулся обратно в программе .Своя игра. спросили: кто такой певец, баритон, который консерваторию за один год закончил? Ответ был - Муслим Магомаев. Но это как с издевкой немножко прозвучало. А дело было как: я проучился в школе-десятилеке музыкальной, получил образование полностью музыкальное, на рояле играл, музыку писал. Потом поехал в Италию, там стажировался, а приехал, оказалось, у меня нет консерваторского образования.

А.В.: А без него никуда...

Магомаев: Да. Пошел в консерваторию. Мне говорят: а что ты пришел? - Мне диплом нужен. - Да какой диплом, у нас вокалисты проходят то, что Вы в музыкальной школе в первом классе проходили. Я говорю, ну что-то надо делать. - Хорошо. Учитесь. Вот год Вам дается. Я уже Заслуженный артист Азербайджана был. Я спрашиваю, а как быть с предметами... история партии, скажем, я в жизни его не выучу. - Ничего, говорят. - Мы скажем, что Вас будем спрашивать... Педагоги все меня уже любят. - Главное, госэкзамен сдадите? . Конечно, сдам. Назначили мне педагога - Народная артистка СССР - Шевкет Мамедова. Когда пришел день Госэкзамена, ровно через год, наполнился полный зал консерватории. Причем, афиши везде висели .Экзамен Заслуженного артиста Азербайджана Муслима Магомаева. Вход бесплатный.. Там было смертоубийство. Так за год я получил диплом. Кстати, вопросы, которые мне заранее сказали по истории партии, мне потом пригодились. Вот, Тамара Ильинична и этого не знала.

Синявская: Я всегда знала, кто дяденька главный, а остальное, кто за что отвечает...

А.В.: А как же в Большом... Там должны были висеть портреты.

Синявская: Портреты висели, но... Корр: Как же Вас выпускали с зарубежными гастролями.?

Синявская: Это не то слово. Я еще при этом депутатом Верховного Совета сделалась

Магомаев: А как политэкономию сдавали... Меня спрашивают, что такое товар. Я интуитивно отвечаю - то, что продается и покупается. -Правильно,говорят. А футболист один ответил .Шмотки..

Синявская: Мне рассказывала Лена Образцова, что ей тоже этот вопрос попал. Она сказала: «Были бы деньги, а товар найдется..

А.В.: Вокальные данные от природы, их развитие, особенности диктуют привязанность к классике, опере или родилась вначале любовь к жанру?

Синявская: Вы знаете, диктует, вы правы. Я тоже об этом часто думаю. Я всю свою детскую жизнь пропела в хоре. Мы же там не классику пели. И мне нравились больше драматические театры. Я хотела быть актрисой. А потом судьба привела меня в музыкальное училище при консерватории. Там мне Гендель, Бах, Моцарт. Конечно, я в это обратилась И вот оттуда я не хочу уходить. Мне там комфортно. Там мне хорошо.

Магомаев: А кто тебя оттуда выгоняет?

Синявская: Меня никто не выгоняет. Просто это продиктовало. Сказали, что голос есть, голос может развиться до определенного диапазона.

Магомаев: Тем не менее .Черноглазая казачка. тоже не мешает.

Синявская: Нет, а почему казачка должна мешать: Ведь меня пригласил Матвей Исаакович Блантер..., сначала на разговор. Он сказал: вот, Тамара, песни, которые пели сначала Надежда Обухова, Марк Рейзен, Александр Пирогов...Такие фамилии. Я сразу согласилась, тем более что песни щикарные, действительно. И не только поэтому согласилась. Он композитор - песенник был, мелодист, с большим диапазоном, на две октавы. Это практически оперный диапазон. Это меня и пленило.

Нам повезло, пожалуй, гораздо больше, нежели кемеровскому зрителю. В рамках эфира и за его пределами мы с удовольствием общались со столь известными исполнителями и невероятно интересными собеседниками. А вот на сцену областной филармонии Тамара Ильинична не вышла в этот раз. Простудившись в дороге, она расхворалась и осталась в гостинице с любимцем Чарли. Как и подобает мужчине, всю нагрузку по большому сольному концерту взял на себя Муслим Магометович. Что ж? Остается надеяться, что встречи такие будут еще не раз. Тем более, как признались наши гости, Кемерово они очень любят. Им нравятся открытые люди и сибирская банька. И Синявская и Магомаев помнят все свои приезды на землю кузнецкую, что подтвердили в беседе конкретными воспоминаниями и примерами.