Сарамаго Ж. Поднявшийся с земли

Говорят, что вовремя прочитанная книга - огромная удача. Она способна изменить жизнь, как не изменит ее даже лучший друг.

Здравствуйте. В студии Макс Климов, и в эфире программа "Чтение без разбору". Сегодня тем, кто сомневается, что литература – это не «что», а «как», я буду советовать прочесть роман Жозе Сарамаго «Поднявшийся с земли».

Португальский прозаик Сарамаго – фигура противоречивая: нобелевский лауреат – и при этом коммунист, делающий сомнительные политические заявления. Поэтому даже в хвалебных отзывах на его роман видна некоторая растерянность. Однажды другой знаменитый писатель Джон Фаулз сказал про Жоржа Сарамаго, что «он, безусловно, радикален, но с головой у него все в порядке». «В порядке» у португальского писателя не столько с головой, сколько с литературным даром. Представьте себе историю крестьянской португальской семьи, члены которой живут в нищете, но постепенно осознают необходимость отстаивать свои права и выходят на борьбу с угнетателями... Уже подташнивает? А теперь представьте, что эта история рассказана с литературным мастерством и изощренностью Фолкнера времен «Шума и ярости» (и так же мастерски переведена). Поверить трудно, но это так.

Дело прежде всего в том, что роман под названием «Поднявшийся с земли» – это виртуозный сказ, причем сказ не лексический, а синтаксический: слова здесь самые обычные, но повествователь все время меняется, внутри одной фразы (а фраза подчас занимает страницу с лишним) голос повествователя может смениться вопросом одного персонажа и ответом другого, рассказ о крестьянском труде — байками зайцев, которые «не могут пройти мимо оставленной на дороге газеты, чтобы не почитать ее».

Жорж Сарамаго не только мастер сказа, он еще и мастер изменения привычной оптики. Если в традиционном романе психологией и внутренней биографией наделены аристократы, а крестьяне изображаются не в розницу, а оптом, то в «Поднявшемся с земли», наоборот, взаимозаменяемы владельцы латифундий, все с рифмующимися именами (Берто, Норберто, Адальберто, Ламберто и проч.), и фраза может начаться с разговора о Клариберто, а кончиться упоминанием в том же самом контексте Алберто или Умберто, жена же у них как будто бы на всех одна – собирательная и сострадательная дона Клеменсия, которая и рада бы давать крестьянам милостыню побольше, но с болью душевной подавляет свои желания, чтобы, не дай Бог, не избаловать их и не испортить. Меняя оптику, Сарамаго доводит до абсурда отношения помещиков и крестьян (Берто и Умберто уверены, что если они не дадут народу работу, народу нечего будет есть), а потом писатель задает простой вопрос: а почему, собственно? Кто, собственно, кого кормит?

Оптика Сарамаго – это оптика отстранения. Снизу за тем, что происходит в мире людей, наблюдают муравьи (сцена пытки в полицейских застенках, описанная с их точки зрения, одна из самых сильных в романе). А сверху на людей глазеют из небесных лож ангелы – любопытные, как зайцы, но равнодушные и недалекие; для них люди все на одно лицо, как для людей – муравьи. И так же равнодушна родина, которая только и ждет момента, чтобы призвать своих любимых сыновей в армию и научить маршировать на два счета. А люди все равно живут, влюбляются, женятся, у них свои истории и сюжеты – но дело, повторяю, не в сюжете, а в том, как этот сюжет изложен и рассказан. Пожалуй, все-таки Нобелевскую премию дают недаром.

Это была программа "Чтение без разбору", подготовленная по материалам издания Книжное обозрение. У микрофона трудился Макс Климов. Читайте книги. А я буду вам в этом помогать.

Программа подготовлена по материалам издания «Книжное обозрение», сайта «Прочтение», «Российского книжного cообщества» и сообщества блогеров «Что читать?».