«Человек должен становиться тоньше». Интервью с С.Лемешевым

Газета «Кузбасс», 12 июля 2007 г.

«Вечер на троих» — разговор по душам. «Картинки с выставки» — бессмертные шедевры великих мастеров классической музыки. «Мобильная классика» — история мелодии на вашем мобильнике. И это все он, С. Лемешев, ведущий музыкальных программ радио «Кузбасс FM».

— В 1990 году я, насколько мне тогда казалось, прочувствовал классическую музыку. Начал посещать концерты, ходил в филармонию. В то время народ не очень ходил на эти концерты, залы были полупустыми. У меня тогда родилась такая идея — сделать программу по классике. И начал собирать фонотеку. На сегодняшний день я являюсь обладателем 3000 часов классической музыки всевозможного формата — с раннего барокко до авангарда. 1 мая 2000 года на радио «Кузбасс FM» меня пригласили на эфир попеть песни. Я в то время работал в ансамбле «Сибирский калейдоскоп», писал стилизованные под русские народные песни. Подошел к главному редактору и сказал: «Я могу вам сделать передачу… Он сказал: «Это будет сложно, но подходи». Я пришел и начал делать «Картинки с выставки», потом мне предложили место ведущего эфира. Ушел из филармонии, потому что совмещать было невозможно. А мне здесь важнее оказалось, чем там. Кроме того, что я делаю программы (причем на них уходит очень много времени), ещё пишу авангардную музыку. Для себя, мне неважно, где-то там она будет или не будет звучать.

Чем еще занимаюсь? Каждое лето езжу в Бурятию, в дацан, у меня там ламы знакомые, шаманы. И мы вместе сочиняем музыку. Они продвинуты в языках, на тибетском, на английском мне тексты написали. Вот я, когда есть свободное время, аккомпанирую им. Они настаивают, чтобы сделать там концерт. Но я тут завязан пока, у меня есть определенные обязанности перед семьей. Когда станут дети взрослыми, я с удовольствием туда поеду.

— Так разговор идет, чтобы вообще там жить?

— Да. Вот я был в отпуске в этом году, в месте, где вообще нет цивилизации. Нет электричества. Еду готовили на костре, ближайшая деревня —7км. Сопки, тушканчики ночью, днем — суслики. И вот я там жил. И отдохнул лучше, чем когда-либо. Правда, я по дацанам постоянно ездил, в Иволгинский, в частности, постоянно заезжал. Там надо жить. Там легкий налет эротики в пространстве, «советской» эротики — когда люди стыдились немного в этом плане, когда чистота изначально в этом есть. И пространство чистое не потому, что нет заводов или ещё чего-то, а просто люди такие.

Они очень открытые, и чувствуется, что ранимые. Не скажу, что здесь люди плохие, но постоянный шум цивилизации мешает нам быть самими собой. В бору — другое дело: я когда в бор прихожу, у меня сразу голос становится тише. В городе все время приходится напрягаться, чтобы тебя люди услышали.

— Я знаю, что испанскую гитару лучше всего чувствовать в Пиренеях в Испании, восточную музыку — в бедуинском шатре в пустыне. В этом пространстве какая музыка наша?

— Музыка, которая звучит здесь, с одной стороны — очень жесткая. Есть люди, которые вообще никогда отсюда не выезжали, они живут под скрежет автотранспорта. И они такую музыку играют и слушают. Еще городская музыка — это попса. Очень похоже, условно говоря, на машину «Форд» — очень хорошо сделана, классно, на ней хорошо ехать, но для души она дает мало. Для души надо ехать на телеге или, как бедуины, на верблюде. Совсем другое ощущение. Когда на нашем радио формат был жестче и было очень много рок-музыки, я абсолютно поддерживал нашего руководителя Александра Винокурова, в том, что радио нужно делать иным. Он говорил: «Будет много попсы», я говорил: «Ну и что? При всем этом вале попсы все равно появятся песни более или менее понятные». И я заметил, что эфир у нас стал более оптимистичным. До работы в филармонии я играл городскую рок-музыку. Был рокером, носил длинные волосы, ходил весь рваный и злой как собака. Это была красноярская группа «Амальгама». В 89-м году я приехал в Кемерово, здесь мы сделали группу «Седьмое утро», она просуществовала где-то год. Мы записали пол-альбома и развалились, потому что злые все были и суперзвезды.

— Что вообще сейчас «пипл хавает»?

— Какую музыку даешь, тот «пипл» и подтягивается, откровенно говоря. Формат другой, и люди стали другие. Вот вчера звонит слушатель: «Поставьте мне «Лестницу в небо» Led Zeppelin». Ну нет у нас сейчас такой музыки. В общем, пипл нормальный подтягивается, молодежь сейчас очень открытая. Ну и мы были такими.

— Ну нет, в начале 90-х все были «подсажены» на декаданс…

— Я в этом не уверен. Мы слушали рок-музыку, и почти все мои знакомые рокеры, с которыми я крутился в 90-м году, умерли. От передозировки. Что хорошего в такой жизни? Он перестает отражать окружающий мир. Его начинает раздражать просто то, что другой человек себя хорошо чувствует. Случай из «той» жизни, когда я ещё был злобным рокером. Приходим мы с товарищем в какую-то новосибирскую хату. Там люди спят вповалку. Хиппи. Только заходим в коридор — кот. Бежит, бросается в ноги моему другу и начинает когтями его рвать. Кот оказался наркоманом: они на него дымили все время. А тут у него ломки. Вот мы сидим, разговариваем, он на меня все время нападает. Хозяин его наконец пожалел, два раза дунул на него «косяком», кот лег на пианино — вообще никакой. Можно его хоть так вертеть, хоть так… То же самое происходит с людьми.

— Насколько вы свободны творчески на радио?

— У меня есть программка небольшая «Мобильная классика». Где я показываю мобильные рингтоны, и как они на самом деле звучат, чуть-чуть рассказываю какие-то вещи из жизни композитора. Потом есть программа «Картинки с выставки» — вот здесь я развернулся на полную катушку. Это считаю своей основной работой на радио.

— А вообще классику слушают?

— Да. Когда начиналась эта программа, я взял псевдоним С. Лемешев — был такой певец Сергей Яковлевич Лемешев. Ди-джеи себе всегда разные имена придумывают. А это мое внутреннее состояние — Лемешев, и певец здесь ни при чем. Из-за чего были отзывы не очень лестные в мою сторону: «Чего ты, мол, выпендрился? Хочешь рейтинг программе поднять?» Я начал в эфире у людей спрашивать — кто знает, кто такой Лемешев? Из 100 процентов с трудом 10 человек знают, кто это такой. То есть рейтинг не поднимешь. А вот когда программа началась, был очень хороший резонанс. Сначала она предназначалась для людей постарше. Но в итоге получилось, что вообще необходима просто людям, независимо от возраста. Звонит молодой человек и спрашивает: «С чего лучше начать слушать классику?» Ты ему начинаешь советовать. Была у меня программа про Баха, и тут звонит какой-то: «Я себе машину новую купил, сейчас как вломил под Баха, за городом еду, классно!» Говорю: «Купите себе запись да слушайте». Он: «Конечно». То есть отзвук есть, реагируют. Мне кажется, что современный человек должен быть более синтетичным. Люди разные, народы разные, национальности разные. Мы должны уметь понять каждого. То же самое и с музыкой. У меня есть знакомый, который слушает конкретно одного Прокофьева. И я также не могу с ним разговаривать, как и с тем, у кого крыша заворачивается от хип-хопа. Нужно начать хотя бы слушать не одну и ту же музыку, а разную. Попытаться понять, что хотел сказать тот или иной композитор. Если мы договоримся, что каждая нота соответствует определенному чувству в нас, можно предположить: если знающий человек возьмет аккорд, он может породить у вас определенные чувства. Благость, любовь, страх, ненависть… Я не уверен, что в будущем нужен будет слезливый романтизм. Романтизм без героизма — это сантименты, они не нужны. Романтик — это герой. Поэтому я уверен, что большинство романтической слезливой музыки умрет. Она не нужна, она расхолаживает. Должна быть музыка, которая человека поднимает…

— На стройки коммунизма. Чтобы весело было бревна нести…

— Музыка нужна для того, чтобы гармонизировать свой собственный мир. Если договоримся, что есть аура, тогда я понимаю людей, которые ходят в наушниках и слушают мантры буддистские. Это их мир, который никто не нарушает посредством посторонних звуков. Конечно, можно добиться состояния, когда ты будешь в таком ненарушимом мире и без наушников, но это очень сложно. В городе сосредоточиться очень трудно. А если мы ещё вспомним опыты президента Токийского института общих проблем… Доктор Имато Масару дает воде «прослушать» мелодию Моцарта, Бетховена или Баха, после чего эту жидкость замораживает и получает изображение. Выяснилось, что оно у каждой мелодии индивидуальное.

На музыке Шопена — одни кристаллы, на Бетховене другие. «Портрет» металлического рока — сплошной хаос. Такие опыты стали делать в новосибирском Академгородке. Я хочу сделать программу по этому поводу. Представьте, мы состоим на 70—80 процентов из воды. И когда музыка играет, вся эта наша вода заряжается определенными кристаллами. Если мы постоянно находимся под воздействием музыки, то становимся более организованными, и это все равно начнет проявляться на внешнем плане. Вначале более организованными станут чувства. Для этого, конечно, нужна соответствующая музыка. Романтизм не пойдет. Хотя если это Бетховен, то — да, героический романтизм развивает мужество.

— На самом деле ваша работа диджея не так уж безобидна, как кажется на первый взгляд. Вы людей кристаллизуете тем или иным образом?

— Наверное, так. Тут же важно не переборщить. Когда мы четыре часа сидим в эфире, кажется, что иногда несем откровенную чушь. Но это — осознанная глупость. Чтобы смешнее было. Иногда осознанно допускаем диссонанс какой-то. Это привлекает внимание. Но если ты диссонанс допустил, необходимо его разрешить. Если человек останется в таком подвешенном состоянии, смысл радио теряется. Потому что радио для того, чтобы жить было лучше, жить было веселее. А если ты человека «подвесил», не дал ему ни направления мысли, никакого ориентира дальше, куда бы он мог сам добраться, сам домыслить, то это неправильно. Твердо убежден, что человек должен становиться тоньше. А посредством общения с разной музыкой он открывает в себе какие-то другие, незнакомые ему чувства.

Беседовала Евгения Райнеш, «Кузбасс»